«Эта история очень напоминает iPhone»

В начале февраля сенатор Эдуард Россель выступил с громким заявлением — зарубежное детское питание опасно, так как с его помощью можно регулировать гены. Для среднестатистических читателей и политиков (от последних, как показывает опыт, ждать научной точности чаще всего нереалистично) жест зашел на ура: интернет забурлил, а тема импортозамещения в сфере детского питания начала форсироваться в правительстве. Однако это встретило возмущение в среде ученых и популяризаторов науки (к примеру, Александра Панчина). Споры о генной инженерии привели к уходу от главной проблемы: в России собственного детского питания, особенно для новорожденных детей, не хватает, а то, что производится, сделано на ввозном сырье.

Зачем это нужно?

Сухие детские смеси (заменители грудного молока) делают на основе белкового концентрата, который, в свою очередь, производится из сыворотки — побочного продукта, по сути отхода изготовления сыра. Именно сладкая подсырная сыворотка используется для производства СДС90 — сухой деминерализованной сыворотки — ключевого компонента питания младенцев. Казалось бы, уж этого добра у нас хватает: то и дело политики (и компании) высказываются о миллионах тонн сыворотки, которые пропадают зря. В прошлом году консалтинговая компания «НЭО центр», к примеру, подсчитала, что лишь 21% сыворотки в России идет на переработку. Поэтому рассказы о заграничном сырье, от поставок которого зависимы отечественные производители, звучат как необоснованные страшилки. Этим настроениям вторят и радикальные сторонники грудного вскармливания.

В реальности все сложнее. Более 60% кормящих мам во всем мире переводят детей на искусственное вскармливание, полностью или частично, в возрасте до полугода, а в США и других технологически развитых странах этот показатель еще выше — до 88%. Среди причин может быть и здоровье матери, и особенности развития ребенка, и эстетические запросы женщины, и невозможность длительного декретного отпуска. Все эти факторы не отменить, хоть Всемирная организация здравоохранения и признает грудное молоко лучшим вариантом.

Тем не менее грудного молока может просто не хватать, особенно в случае с недоношенными детьми с малым весом. Что уж говорить о сиротах, а также новорожденных с аллергиями и нарушениями обмена веществ, которым может требоваться очень специфическое питание. Поэтому идея заменителей грудного молока не нова: еще в конце XIX века в качестве них начали использовать смеси сухого коровьего молока, муки и сахара. На сегодня в России процент детей на искусственном питании колеблется, по различным оценкам, от 35 до 60% — таким образом, это ежедневная потребность чуть более чем для миллиона детей в возрасте до шести месяцев.

«Каждой маме приходится платить на 40–50% больше»

Как же сейчас обстоит дело с детским питанием в нашей стране? Для СДС90, как мы помним, подходит только сыворотка, оставшаяся от производства сыров, да и то не всех. Творожная, которой как раз в России очень много, будет слишком кислой. С сырами же в стране дело традиционно обстоит не слишком хорошо, исправить эту ситуацию быстро и легко не получится (да и не совсем понятно, стоит ли). Для производства 1700–2000 тонн белка (по данным Росстата, примерно столько нужно для покрытия ежегодной потребности в детских смесях) из подсырной сыворотки потребуется около двух миллионов тонн молока в год, а это 350 тысяч дополнительных коров, которым нужно почти полтора миллиона гектаров земли, — не говоря уже об оплате труда десятков тысяч работников, строительстве ферм и оборудовании. Кроме того, увеличение коровьего поголовья крайне негативно влияет на экологическую ситуацию, и именно этим вызвано закрытие ферм в странах, борющихся за снижение антропогенной нагрузки.

С детскими смесями в России всегда была не слишком благополучная ситуация: до 1990-х годов их производством занималось около десятка заводов, сейчас же их и вовсе осталось три, при пяти основных поставщиках. «Почти 40% рынка занимает Nestle, чуть меньше — Danon, 11% приходится на Abbott Lab, почти 5% приходится на Friesland Campina, еще чуть меньше — прочие зарубежные производители», — рассказывает Сергей Майзель, руководитель крупнейшего в Свердловской области молочного производства «Молочный кит», инициатор проекта по производству белковых компонентов детского питания.

Отечественные производители занимают незначительную долю рынка готовых смесей: в 2019 году на долю единственного российского производителя — АО «Инфаприм» — пришлось лишь 6,2% рынка. Но и это производство частично работает на ввозном сырье — в России нет сегодня адекватного промышленного производства белковых изолятов требуемого уровня чистоты и безопасности.

Конечно, некоторые товары выгоднее закупать извне, чем организовывать производство у себя. Но, во-первых, если по закону CAATSA (Countering America’s Adversaries Through Sanctions Act, «О противодействии противникам Америки посредством санкций») прекратятся поставки белковых компонентов заменителей грудного молока, придется оперативно налаживать собственное производство в авральном режиме (как это было, например, с кормовыми добавками для животноводства), а когда речь идет фактически о фармацевтическом уровне требований, это не так-то просто. «Это очень технологически сложный продукт: с максимальным уровнем деминерализации, с четко установленным микробным составом, отсутствием зольности, гарантированной термостабильностью. Только тогда смесь может быть достаточно безопасна для детей до шести месяцев, у которых еще не до конца развиты почки и кишечник», — поясняет генеральный директор «Инфаприм» Алексей Лысяков.

Во-вторых, цены на импортные смеси повышаются из-за транспортных расходов, фрахта, таможенных пошлин, оптовых и розничных наценок — то есть доходов всех промежуточных участников поставок, каждый из которых закономерно хочет получить свою прибыль. «В итоге каждой маме приходится платить на 40–50% процентов больше, — рассказывает Майзель. — К тому же мы не можем организовать тотального контроля за составом ввозимых смесей, и от таких ситуаций, как меламиновый скандал, никто не застрахован».

Упомянутый скандал произошел в 2008 году, когда китайских производителей уличили в добавлении в молоко меламина, который позволяет увеличить измеряемое содержание белка в молочной смеси. Подобное может произойти и случайно, если в продукт при производстве попадет, к примеру, краситель для упаковки. Уловка оказалась фатальной: только в Китае более 50 тысяч младенцев попали в больницу с поражениями почек, несколько детей погибли. Эта ситуация, к сожалению, не единственная: в 2013 году в смесях крупнейшей новозеландской компании Fonterra нашли палочку ботулизма, в 2017 сальмонелла попала во французские детские смеси Lactalis. Действительно, наладив контроль качества за производимыми у нас смесями, мы могли бы отследить и предотвратить подобные ситуации.

В-третьих, при производстве детского питания нельзя не учитывать экологические риски, которые легко приводят к остановке производств и глобальному дефициту. Совсем свежая история: недавние пожары в Австралии стали причиной полного прекращения работы заводов по производству заменителей грудного молока как в самой Австралии, так и, что пугает даже сильнее, в Новой Зеландии — за полторы тысячи километров от зоны катаклизма. Перерыв в работе продлился несколько месяцев — до окончательного исчезновения последствий пожаров в атмосфере. Дело в том, что в процессе сушки сырья на таких производствах используется входящий воздух, который, конечно, чистится. Но остатки дыма и угарного газа убрать полностью невозможно, и они попадают в конечный продукт, что недопустимо по нормам безопасности детского питания. Российские производители — тот же «Инфаприм» — сталкивались с той же ситуацией вынужденной заморозки производства летом 2010 года, когда над московским регионом висел смог от торфяных пожаров. Страшно себе представить, как может сказаться на мировом рынке остановка, например, заводов в Ирландии, выпускающих 700 тыс. тонн заменителей грудного молока в год и являющихся основными поставщиками продукции на Евразийском континенте.

Отечественные технологии

Тем временем в России активно развиваются собственные технологии производства сухих детских смесей не из сыворотки, а напрямую из коровьего молока, обогащенного молозивом, которое выделяется из молочных желез коровы в первые дни после родов. В коровьем молозиве, которое пока в России, в отличие от многих развитых стран, в производстве активно не применяется, повышено содержание «мелких» сывороточных белков и других полезных веществ, в том числе лактоферрина, иммуноглобулинов и пероксидазы. Лактоферрин, который содержится и в женском грудном молоке (а также в крови, слюне и других жидкостях организма) может снижать риск внутрибольничного сепсиса и энтероколита у преждевременно рожденных младенцев, помогает усваивать и транспортировать железо. Активно исследуется его роль в формировании иммунитета, противовоспалительные и другие свойства. Кроме того, лактоферрин в молоке может помочь полезным бифидобактериям колонизировать кишечник ребенка. Неудивительно, что рынок продуктов, обогащенных лактоферрином, в мире стремительно растет.

К тому же такое обогащенное молозивом молоко богаче подсырной сыворотки по составу, а из входного сырья можно производить не только белковые компоненты детских смесей, но и традиционные молочные продукты: масло, сливки, творог. На том же заводе можно изготавливать лактозу для фармакологической промышленности, а также получать компоненты для спортивного, энтерального питания и молочные жиры для самых разных целей. То есть молоко не «изымается из оборота» и не тратится целиком на производство смесей.

Болезнетворные микроорганизмы на проектируемом производстве будут уничтожаться при помощи обработки наносекундным импульсом (так называемой «холодной пастеризации»), из-за которой разрушается их оболочка. «Ионно-лучевая обработка уже давно применяется в мире и у нас для обеззараживания овощей, ягод, животной продукции. Эти технологии понятны, они соответствуют всем международным нормам, в том числе Codex Alimentarius. Но проводить таким методом обработку непрерывного динамического потока молока, а не поверхности твердой продукции — это уже наше ноу-хау, разработанное совместно с учеными из Академии наук», — пояснил Майзель.

Для удаления погибших бактерий будут использоваться технологии ультрафильтрации. Через мембраны фильтров не смогут пройти не только остатки бактерий, но и высвободившиеся при их гибели токсины (а именно они наносят вред при бактериальных отравлениях). Так, массы ботулотоксинов колеблются в рамках 300–900 килодальтон, тогда как отверстия первой, самой «крупной», мембраны для фильтрации пропускают частицы массой до 80 килодальтон, последняя — всего 5 килодальтон. Наконец, на последнем этапе проводится сушка и разделение белковых компонентов для получения смеси нужного состава.

«Второе дыхание для ритейловых заводов»

Оборудование такого рода можно разместить на обычном, уже действующем молочном комбинате, используя имеющиеся мощности по приемке молока и производству стандартных молочных продуктов. Так, предприятие, перерабатывающее девять тысяч тонн молока в год, сможет произвести 1400 тонн белковой смеси для детского питания, обогащенной лактоферрином и иммуноглобулинами. А это — закрытая потребность в заменителе грудного молока для 55 тысяч грудных детей в год. По проекту инициаторов и разработчиков технологии, такой завод-прототип покроет 10–15% российской потребности в молочном белке для смесей.

«Эта история очень напоминает айфон: к моменту его выхода на рынок почти все технологии, которые лежали к его основе, уже существовали, были известны специалистам. Но сложить все воедино, в работающую модель, соединить технологии из разных сфер и сделать принципиально новый продукт, который перевернул рынок, — это была находка создателей. Нескромно, но в данном случае ситуация похожая — никто не работал до сих пор с молоком по такой технологической схеме, хотя каждый элемент, в принципе, уже существует. Вместе они, мы уверены, позволят сделать высококачественное и экономически эффективное производство заменителей грудного молока на российской научно-технологической базе», — подчеркивает Майзель.

В дальнейшей перспективе — новые исследования того, как можно улучшить природный продукт при помощи биотехнологий. К примеру, при грудном вскармливании мать может передавать ребенку антитела, которые защищают его от болезней, пока собственный его иммунитет еще формируется. «Если иммунизировать коров, появляется возможность пассивной вакцинации детей, — рассказал Майзель. — Это принципиально новое направление в пищевом производстве, на стыке с фармацевтикой, и сейчас эта тема активно изучается, мы следим за этими разработками».

К тому же и сферу применения основного продукта можно существенно расширить: например, помимо детского питания высококачественные белковые компоненты востребованы в больничном питании, в том числе парентеральном, в спортивном питании, спрос на которое растет день ото дня. По этим позициям у нас также на сегодня имеется серьезная импортозависимость.

Глобальный технологический прорыв в сфере детского питания — это очень красивая идея. Но, как это часто бывает с прорывами, появляется опасность уйти от реалистичного взгляда на вещи и так и завязнуть на уровне многообещающих «прожектов». Для того чтобы такая система заработала в действительности, должен сложиться небанальный пасьянс. С одной стороны, фундаментальной и прикладной науке придется прислушаться к запросу общества и компаний. Это бывает сложно не столько даже из-за снобизма, но и потому, что горизонты планирования в исследованиях могут быть очень большими и многие научные открытия только десятилетия спустя становятся полезны на практике. Бизнес, в свою очередь, должен отринуть идею стремительной коммерциализации и «сыграть вдолгую», что может быть непросто в условиях экономической нестабильности в России. И все это вместе должно оказаться настолько интересным государству, чтобы оно подключило свои крайне необходимые в данном случае ресурсы, при этом не задушив затею бюрократией и не дав ей изжить себя.