«Раньше наше правительство признавало важность науки»

Доктор Мария Молина из Национального университета Рио-Куарто в Аргентине занимается разработкой наногелей, способных выделять антибиотик непосредственно на бактерии. Методика может стать альтернативным способом лечения бактериальных инфекций и решить проблему резистентности к препаратам. В 2019 году Мария Молина стала лауреатом стипендии L’ORÉAL — UNESCO «Восходящие таланты». Корреспондент Indicator.Ru поговорил с Марией о возможности сочетания антибиотиков и наноматериалов, о трудностях науки в Аргентине и о том, как совместить научную карьеру и создание семьи.

— Что значит для вас лично присуждение стипендии?

— Для меня это, конечно, очень важная новость. Я сейчас создаю новую научную группу для нового исследования, и мне нужно привлекать новых людей. Так что возможность рассказать о моей работе сейчас как никогда кстати. Благодаря этой программе у меня есть возможность заявить о себе. Ну и, конечно, денежная часть приза — это большая поддержка.

— Вы помните, с чего началась ваша научная карьера? Почему вы выбрали именно эту область?

— Это было не так просто, как для других. Не знаю, как у вас в России, но у нас начальная школа продолжается семь лет, затем старшая – еще пять, потом университет. В старшей школе я очень хорошо училась. Все предметы давались мне легко, поэтому мне было очень тяжело выбрать что-то одно. Я не знала, что делать, но потом решила, что раз я будущий ученый, нужно провести исследование на эту тему. Я просмотрела все возможные программы и в итоге остановилась на химии.

— Чистой химии или биохимии?

— Чистой химии. Прошла в ней весь путь бакалавриата до докторской.

— В какой же момент вы переключились на биохимию?

— Я так и осталась химиком, просто сейчас я сотрудничаю с биологами и работаю в направлении биомедицинских приложений. Но я занимаюсь химической частью — разрабатываю наноматериалы.

— Вы исследуете антибиотики, работающие по принципу термоэффекта. Что это такое и как это устроено?

— Правильнее будет сказать, что мы исследуем комбинацию антибиотиков и определенных наноматериалов. Антибиотик помещается в капсулу из наногеля, который нагревается при попадании на него света. Нагрев капсулы приводит к выпуску антибиотика, и он уже убивает вредные бактерии.

— Хорошо, а как эта методика может помочь решить проблему резистентности к антибиотикам?

— Эта проблема — одна из самых серьезных в мире. Сами по себе антибиотики работать не могут. А у нас дело как раз в комбинированном эффекте. Те бактерии, которые резистентны к данному антибиотику, погибнут из-за воздействия температуры. Их убьет тепло. Я имею дело с объектами с приставкой нано-, то есть это величины порядка 10^-9 м. Если фокусировать тепло в таком маленьком объеме, воздействие тепла гораздо более эффективно.

— Это применимо для всех бактерий?

— Мы исследуем только два типа бактерий, но эта методика должна сработать и на других. Потому что высокая температура убивает всех. Ну, кроме термоустойчивых бактерий.

— С наногелями, которые вы разрабатываете, можно использовать уже применяющиеся антибиотики или речь идет о каких-то новых препаратах?

— Мы используем обычные антибиотики, которые применяются везде.

— На каком этапе исследований вы находитесь? Что уже сделано, что еще предстоит?

— Мы полностью завершили разработку наноматериалов. Создали наногели на основе проводящих полимеров, которые и поглощают свет и нагревают материал. Научились «заключать» внутрь наногеля антибиотик, изучили, как лекарство из него выходит и как работает термоэффект (выделение тепла при воздействии света, — прим. Indicator.Ru). Теперь приступаем к биологическим исследованиям.

— Сколько времени обычно проходит от первых экспериментов до клинических испытаний для подобных проектов в Аргентине?

— Очень тяжело сказать. Дело в том, что Аргентине сейчас есть проблемы с финансированием и с экономической ситуацией вообще. Ничего хорошего в ближайшие три-пять лет в этом смысле ожидать не стоит. У нас раньше было министерство науки и технологий, а теперь его полностью упразднили. Теперь нам выделяют средства наравне с образованием, и конечно, большая часть денег идет туда. Все финансирование науки заметно сократилось. У меня, например, есть два гранта, которые я выиграла два года назад, но деньги мы до сих пор не получили. Я благодарна своей стране за бесплатное образование, за возможность получить PhD бесплатно. Но раньше наше правительство признавало важность науки, теперь не так. Мы пытаемся сопротивляться.

— Эта стипендия может помочь продвижению вашего исследования?

— О да, может, и очень сильно. Кроме того, я сотрудничаю с моим бывшим коллегой из Германии. У них, конечно, есть деньги. И оборудование. Так что я продолжаю работать с ним и его группой и надеюсь, что таким образом смогу продвинуть проект.

— Как с оборудованием обстоит дело в вашей собственной лаборатории? У вас есть все необходимое для работы?

— К счастью, да. Нам повезло, потому что наш руководитель много сотрудничает с европейскими центрами, так что он включен во многие европейские гранты. Мы используем эти деньги на покупку оборудования. А если что-то купить не удается — сотрудничаем с другими лабораториями. Мы привыкли работать в команде, потому что только так можно продолжать исследования.

— Да, такие научные союзы не редкость и в России и, думаю, во всем мире.

— Конечно! Плюс работы в коллаборации в том, что у тебя появляются новые идеи, новые поля для исследованиях, о которых ты раньше даже и не думал. Это очень интересно. Я, например, никогда не думала о приложениях в ветеринарии. Но теперь работаю с коллегой-ветеринаром и понимаю, что могу быть полезна и там.

— Вернемся к теме женщин в науке. В целом женщин-ученых гораздо меньше, чем мужчин. Однако в области химии и биологии доля женщин значительно выше. Так ли это в вашем случае? Скажем, на примере вашей научной группы.

— На моем факультете нас примерно 50 на 50, в моей научной группе около 70% женщин, а непосредственно в моей маленькой группе все женщины.

— Можете ли вы назвать какие-то трудности, с которыми встречаются молодые девушки, которые решили выбрать научную карьеру в Аргентине? Есть ли тут какие-то особенности?

— Мне повезло не столкнуться с особыми трудностями, но это скорее исключение. Как я уже сказала, учеба в школе далась мне легко. Семья меня всегда поддерживала и говорила, что я могу достичь больших высот в науке. А это действительно та поддержка, которая очень нужна каждому. Но я знаю очень и очень много девушек, которые не смогли добиться многого в научной карьере, потому что вынуждены были оставаться дома и воспитывать детей.

И еще. L’Oréal предложил мне заполнить небольшой опрос о сексизме, о харрасменте, других таких вещах. Я поняла, что встречалась с этим, но просто не обращала внимание на некоторые вещи, не понимала, что это проявления, например, сексизма.

Самой большой трудностью для меня стало рождение ребенка, потому что было очень тяжело совместить науку и семью. Я, конечно, хотела провести больше времени дома, но и работа требовала постоянной занятости – мне нужно было проводить в лаборатории семь-восемь часов. Справиться с этим помог мой муж.

— Одна из лауреатов премии L’Oréal-UNESCO «Для женщин в науке» Клэр Вуазен — одна из самых выдающихся математиков мира — мать пятерых детей. Может она стать вдохновением для вас?

— Действительно? Потрясающе. У меня недавно родился второй ребенок, и больше я, думаю, не потяну. Это довольно тяжело. Моей младшей дочке всего три месяца, и я везде ее таскаю, нужно постоянно следить. Но, знаете, я думаю, очень важно показать, что мы все просто обычные люди, а не какие-то супергерои, которые могут успевать все на свете.

— Но вам таки удается успевать все.

— Нам нужна поддержка вроде программы «Для женщин в науке», потому что в одиночку пройти через это невозможно.

— Какой совет вы бы дали молодым девушкам, которые только начинают свой путь в науке?

— Я всегда говорю: «Знайте, что вы можете далеко пойти». Нужно понимать, что ты можешь достичь больших высот и никто не должен говорить тебе обратное.

— Многие женщины-ученые здесь говорят о том, что их друзья и члены семьи уговаривали их отказаться от научной карьеры в пользу семьи. Для некоторых ответить на такие уговоры оказывалось тяжело. А вы бы что ответили? Как доказать обществу, что женщина может совместить и науку и семью?

— Ну, во-первых, я бы ответила, что те же самые претензии относятся и к мужчинам. Во-вторых, я лично всегда говорю, что моя научная работа очень для меня важна. Я уверена, что то, что я делаю, может повысить уровень жизни людей. Да, я могу успевать заниматься и тем и другим. Но если бы у меня не было мужа, я бы не смогла.

— Как по-вашему выглядит идеальное будущее науки с точки зрения положения женщин-ученых?

— В идеальном будущем нам были бы не нужны программы вроде L’Oréal-UNESCO «Для женщин в науке» — в них не было бы необходимости. Для женщины не стоял бы выбор между наукой и семьей.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.