Термояд на столе: интервью Роберта Нигматулина

О микроводородной бомбе и расходах государства на образование и культуру, перспективных исследованиях в Арктике и холодном термояде, альтернативной энергетике и фальсификациях в науке с корреспондентом Indicator.Ru беседовал действительный член РАН, директор Института океанологии имени П.П. Ширшова РАН Роберт Нигматулин.

— Расскажите, пожалуйста, о результатах последних работ в Институте океанологии РАН.

— Недавно в экспедициях на северную оконечность Гольфстрима было обнаружено аномальное и быстрое погружение очень холодных вод в море Ирмингера на глубины 1000–1500 метров. Это море примыкает к западному побережью Гренландии. Такой процесс раньше никогда не наблюдали. Кроме того, было обнаружено, что параметры указанных холодных вод (температура и соленость) на указанных глубинах приближаются к параметрам, наблюдаемым в 1990-е годы. Это может свидетельствовать о климатических изменениях, которые, возможно, произойдут в ближайшие годы. Такие изменения могут произойти в Европе, в том числе и в центральных районах России, где климат находится под влиянием теплых вод Гольфстрима. Исследованию этих процессов будет уделяться особое внимание.

— Сейчас проходит Федеральный арктический форум — «Дни Арктики в Москве». Какие первостепенные задачи ставятся сегодня при исследовании Северного Ледовитого океана?

— Во-первых, исследования по 60 градусу северной широты между Гренландией и Шотландией и, в частности, в море Ирмингера, о которых я уже упомянул. Во-вторых, каждый год мы проводим экспедиции в Карское море, море Лаптевых. Нам удалось выяснить физическую причину биологической бедности вод этих морей по сравнению с Баренцевым морем. Эта бедность связана с тем, что к востоку от Новой Земли в арктические моря втекают огромные массы речного пресноводного стока Оби, Енисея и других рек. Пресная вода легче, она сверху накрывает, как одеяло, поверхность арктических морей и предотвращает приток снизу морских биогенных элементов за то короткое солнечное время, когда может образоваться первичная продукция фитопланктона. А именно для этой продукции необходимо солнечная радиация и биогенные элементы.

Взаимодействие речного стока с прилегающими морями — общая проблема, проявляющаяся по-разному в разных морских и океанских зонах.

— Можно ли как-то повлиять на эти процессы?

— Это очень сложно, и такая проблема пока не ставится. Но предполагается строительство платформ для освоений нефтяных ресурсов в Карском море, на Ямале. И нужно различать природный и возможный техногенный факторы, воздействующие на биоту арктических морей, которые между собой различаются.

Помимо этого, на дне восточных арктических морей обнаружены выходы метана, который является парниковым газом. Это вызывает опасения: не будет ли потом метан усиливать потепление атмосферы? Это также предмет наших исследований.

— Вы также активно занимаетесь проблемами энергетики. Недавно в Сколтехе был организован семинар, где обсуждалась возможность холодного термоядерного синтеза.

— Нет, такого семинара не было. Тот, что прошел в Сколтехе, был посвящен существующим и разрабатывающимся ядерным технологиям, в том числе и для создания новых материалов. О холодном термояде даже не упоминалось. Холодным термоядом я и мои коллеги не занимаемся. Это вообще не наша сфера, и она большинством специалистов рассматривается как фантастика. Хотя в последние годы некоторые все же рассматривают возможность влияния «холодных» электронов на ядерные процессы.

Мы же со своими российскими и американскими коллегами исследуем «пузырьковый термояд». Это термоядерные акты в центрах схлопывающихся паровых пузырьков в дейтерированных жидкостях. Такие акты происходят благодаря фокусировке микроударных волн, когда образуются зоны размеров порядка 100 нанометров с температурами до 100 миллионов градусов в течение долей пикосекунд. Такой схлопывающийся пузырек может предстать как микроводородная бомба. Этот процесс аналогичен лазерному термояду, но благодаря инерции и вязкости жидкости он более эффективен для фокусировки энергии. Нам удалось не только теоретически рассчитать такой процесс, но и экспериментально его реализовать. Мы получили с помощью настольной установки быстрые термоядерные продукты с интенсивностью около 500 000 быстрых нейтронов и ядер радиоактивного трития в секунду. Этого пока мало для практических целей, но мы верим, что из термоядерных искр возгорится термоядерное пламя.

— В этом же семинаре принимал участие Рузи Талейархан, репутация которого в научном сообществе, мягко говоря, неоднозначна. Как лично вы относитесь к обвинениям Талейархана в фальсификации результатов научной работы?

— Рузи Талейархан — выдающийся ученый. Я вместе с ним и моими выдающимися американскими специалистами Р. Лэхи, Р. Блоком и К. Вестом работаю над «пузырьковым термоядом» начиная с 2000 года. Наши работы опубликованы в лучших международных журналах и докладывались на многих профессиональных научных конференциях и семинарах в США и в России. Эти результаты обсуждались в Оукриджской национальной лаборатории — одном из центров ядерных исследований в США. Каждые два года мы представляем свои исследования на Забабахинских научных чтениях. Мы всегда подробно отвечаем на все критические замечания на наши теоретические и экспериментальные разработки. И это нормальная научная жизнь. Небольшая, но «хорошо» организованная группа с помощью конгрессмена США и одной журналистки раскрутила скандальные обвинения Рузи Талейархана в фальсификациях. Причем только против него, хотя мы, его соавторы, всегда заявляли, что несем общую ответственность за все наши публикации. Против нас они не осмеливались. В некоторых эпизодах я видел, как неприлично и злобно они действовали. Я думал, что околонаучные интриги бывают только в России, но оказалось, что в США имеются гораздо более злобные и изощренные интриганы.

После детальных разбирательств нескольких комиссий все обвинения о фальсификациях против Рузи Талейархана были отвергнуты. Тем не менее его все-таки наказали за то, что он инициировал включение в соавторы одной из статей (не своей и не нашей) студента, который якобы не внес существенного вклада.

Что касается существа «пузырькового термояда», то состояние этой проблемы на настоящее время вместе с анализом всех критических замечаний опубликовано в нашей (Р. Нигматулин, Р. Лэхи, Р. Талейархан, Р. Блок, К. Вест) большой статье в авторитетнейшем журнале «Успехи физических наук» в конце 2014 года. В конце статьи мы позволили себе сделать анализ перспектив термоядерной энергетики.

— Вы не могли бы кратко о них рассказать?

— Есть две схемы, которые сейчас отрабатываются и на которые тратятся миллиарды долларов. Первый — токамак, второй — лазерный термояд. На мой взгляд, даже если у них получится положительный выход энергии, то все равно никто не будет строить такие реакторы для энергетики. Это слишком дорого и сложно, сегодня это понимают даже сами термоядерщики.

— В 2015 году вышла еще одна ваша статья с российским соавторами, посвященная нарушению сферической формы кавитационного пузырька при акустическом сверхсжатии. Планируются ли еще какие-то совместные исследования?

— Теоретические исследования ведутся под моим руководством в России, но для существенного прогресса необходимо создать более крупные экспериментальные установки. Но пока на это нет денег.

— В марте этого года, выступая на Общем собрании РАН, вы предложили концепцию восстановления социальной сферы и развития науки в России. Наблюдаются ли сейчас какие-то положительные изменения?

— Нет, пока они не случились. Суть упомянутого вами моего выступления состоит в следующем. Наша страна, согласно Конституции, объявлена социальным государством. Во всех социальных странах Европы, Америки и Канады примерно 50% ВВП реализуется через государственный бюджет. Половина, то есть 25% ВВП тратится на образование, здравоохранение, науку и культуру. А в современной России на это тратится всего 10%, потому что у нас в государственном бюджете концентрируется не 50%, а всего 30% ВВП. Для того чтобы госбюджет довести до 50% ВВП, а входящие в него расходы на развитие человека довести до 20–25% ВВП, необходимо ввести прогрессивную налоговую шкалу и брать более высокий процент налогов с супербольших доходов, как это делается во всех социальных странах. В нашей стране такое повышение налоговой нагрузки должно коснуться сначала всего 1–2% населения, а через некоторое время довести эту долю до 5%. У нас этого не происходит, поэтому и страдают образование, здравоохранение, наука и культура.

Среди современных государственных лидеров и экономистов господствует представление, что в кризис нужно сокращать государственный бюджет. А на самом деле при кризисе, связанном с падением спроса на товары, надо госбюджет увеличивать за счет налогов с очень высоких доходов физических лиц, чтобы повышать платежеспособный спрос. При этом нужно снижать налоговое бремя с бизнеса, который обеспечивает зарплатами население. Об этом же говорят нобелевские лауреаты по экономике — Эрик Маскин, Джордж Стиглиц. Повторяю, повышение налогов не должно затронуть основную массу населения, а всего лишь нескольких процентов. То, о чем я говорю, это огромные ресурсы, которые растрачиваются на роскошь или вывозятся за рубеж. По моим оценкам, всего 0,4% семей обладает доходом в 10 триллионов рублей, а весь госбюджет собирает 14 триллионов. Увеличение финансирования социальной сферы одновременно увеличивает платежеспособный спрос. Ведь почему происходят кризисы? Потому что очень богатые слишком много себе присваивают, а на покупательную способность народа остается очень мало средств. Необходимо восстановить этот баланс: там уменьшить, сюда прибавить. Я не хочу сказать, что это легко. Это сложно, этим нужно заниматься и в этом направлении идти. А у нас это отрицается. Фактически наше государство пока не является полностью социальным, направленным на интересы основной массы народа.

— Если все же вернуться к вопросам энергетики, расскажите, пожалуйста, каково сегодня состояния альтернативной энергетики в России?

— Альтернативная или возобновляемая энергетика — это та энергетика, которая использует не топливо, а возобновляемые ресурсы. Такая энергетика не выпускает в атмосферу углекислый газ. В первую очередь к такой энергетике относят солнечные и ветровые электростанции. За ними будущее. Такие богатые страны, как Германия, активно этим занимаются: они повышают налоги на традиционную энергию и субсидируют альтернативную. У них около 20% энергетических мощностей ориентированы на возобновляемую энергетику за счет солнца, ветра и биогаза.

По мнению академика Алфёрова, солнечные батареи будут экономически эффективными через три-четыре десятилетия. Не нужно думать, что солнечные батареи уже сегодня экономят топливо. На самом деле, на их производство на заводах нужно расходовать топливо и энергию, кроме того, их надо утилизировать. Такие станции станут основой энергетики, когда они позволят экономить топливо с учетом всего их цикла.

— А как обстоят дела с ветром?

— С ветроэнергетикой то же самое. Нужно учитывать не только стоимость ветрогенератора, но и стоимость аккумулирующей энергию системы. Ветер дует, солнце светит — энергия вырабатывается, ветер стих — нужно снабжать электроэнергией другими способами. К тому же для таких станций требуются большие территории. Пока что это не является выгодным экономически, но в будущем возобновляемая энергетика будет вносить существенный вклад в производство электроэнергии.