Светлана Сушкова: для меня «научная школа» — не ругательное понятие

В первом материале первой триады мы поговорили с классиком ростовского почвоведения, Татьяной Минкиной. Сегодня наш собеседник - профессор кафедры почвоведения и оценки земельных ресурсов, заведующая лабораторией «Интеллектуальные агроэкосистемы» Академии биологии и медицины им. Д.И.Ивановского, доктор биологических наук Светлана Сушкова.

А. Паевский: Первый вопрос нашего интервью простой, «банальный», но очень важный. Как вы пришли в науку? Расскажите о своем пути в почвоведение.

С. Сушкова: Я попала в науку, наверное, очень банально: я всегда хотела, и мне очень нравится учиться. У меня абсолютно примитивный лозунг: «Сделать наш мир хоть чуть-чуть лучше, настолько, насколько я могу, конкретно своими руками». Моя мама, Царствие ей Небесное, очень стремилась к тому, чтобы я получила качественное образование. Я очень рада, что я поступила именно в Южный федеральный университет, потому что у меня был выбор: школьницей я оканчивала лицей другого, строительного университета, был тогда Ростовский государственный строительный университет. Но я выбрала путь в науку, связанный именно с образованием в Южном федеральном университете, потому что со школы я занималась экологией, и у меня даже были дипломы победителя каких-то региональных олимпиад по экологии.

Меня с удовольствием приняли в Южный федеральный университет. Когда я пришла в приемную комиссию, я думала поступать на биологию, мне хотелось стать генетиком или еще кем-то в этом роде, ближе к экологии окружающей среды. Но на месте я встретила Игоря Вадимовича Морозова, который и по сей день занимается приемной кампанией у нас на кафедре, и он мотивированно меня убедил, что почвоведение — это замечательная наука. Я подумала, а почему бы и нет? Все-таки почвоведение, наверное, тоже как-то связано с экологией, и я решила остаться.

Училась я много, на первом курсе познакомилась с Сагларой Сергеевной Манджиевой. Татьяна Михайловна Минкина тогда была в декрете, и в аспирантуре моим научным руководителем был покойный ныне заведующий кафедрой почвоведения и оценки земельных ресурсов Крыщенко Владимир Стефанович. Так что мой путь в науку был достаточно сложным. Со второго курса обучения я вместе с Сагларой Сергеевной работала у Николая Ивановича Борисенко в Институте физической и органической химии. Ну и мы с ней — два сапога пара — начали свой путь карьеры в лаборатории суб- и сверхкритических флюидных технологий. В то время данная лаборатория была в топе и сотрудники имели прекрасные возможности заниматься наукой и представлять результаты исследований на публике. И мне очень интересно было заниматься субкритической водной экстракцией, как и наукой в целом. Основоположники этой школы и есть те люди, на которых я ориентировалась, это был Владимир Исаакович Минкин и Николай Иванович Борисенко. Это и были мои самые первые два учителя, к которым я пришла и начала заниматься наукой с удовольствием.

Мой путь работы в этой лаборатории, именно в НИИ ФОХ, был очень долгим. По трудовой книжке я там работала с 2005 года по 2014 год. То есть в Академию биологии ЮФУ я пришла в 2014 году. Все это время мы занимались очень интересными вещами. Лаборатория была в расцвете своих сил, мы занимались экспериментами, пытались извлекать экологически чистыми способами биологически активные соединения. У меня были первые гранты — «Умник», «Старт», мы занимались модификацией биологически активных химических соединений. И уже после этого я решила, что пора бы и защищаться.

Во время работы над диссертацией те методы и подходы, которые мной применялись при работе в лаборатории суб- и сверхкритических флюидных технологий — методы субкритической водной экстракции – я стала интерполировать на почвенные объекты. То есть я стала заниматься разработкой субкритической водной экстракции полициклических ароматических углеводородов из почв и растений. Именно по этой теме я защитила кандидатскую диссертацию. К тому моменту я уже плотно познакомилась с Татьяной Михайловной Минкиной. И мы стали активно работать вместе. Поэтому основные учителя мои — это Минкин, Минкина и Борисенко. А привела меня конкретно в эту научную группу Саглара Сергеевна Манджиева, да и в науку в целом. Такой вот путь.

А. Паевский: Кстати, я тоже в науку пришел через олимпиады, только через химические. Я дошел до Всесоюзной, правда, пока я с Республиканской на Всесоюзную переходил, Союз закончился, но олимпиада еще была, 92-ой год. Это одна из первых Менделеевских олимпиад, там у меня был третий диплом – одна из первых наград, которыми можно гордиться. Но мы говорим о вас, и у вас тоже наград и регалий весьма много-много. К слову сказать, какая из них ближе всего, теплее всего?

С. Сушкова: Знаете, у меня очень примитивный взгляд на все эти вещи, я к наградам и премиям отношусь скептически. Для меня это просто бумага, а есть вечные ценности: ученая степень доктора наук и ученое звание профессора, — остальное все не имеет значения. Кандидат, доктор, доцент, профессор. Ну вот я — доктор наук, а профессор я пока только по должности, естественно, не по ученому званию, но буду стремиться к тому, чтобы это звание получить.

А. Паевский: Опять же, хорошо, что вы сказали про свою докторскую диссертацию. Вы, если я ничего не путаю, доктор биологических наук, д.б.н. А начинали вы как эколог-токсиколог, условно говоря. Вы сами-то себя кем считаете? Почвовед, биолог, химик, эколог?

С. Сушкова: Почвовед. Я чистый почвовед. Почему? Потому что экология, на мой субъективный взгляд, от почвоведения и других наук неотделима. Почвоведение — это наука комплексная, всеобъемлющая, требующая комплексных подходов и решений. А в нашем случае мы как раз почвоведы, и смотрим на объекты также комплексно и всеобъемлюще, но со стороны почвы — главного объекта окружающей среды, который способен создавать продукты питания. Также необходимо отметить, что большая часть ученых Академии биологии и биотехнологии им. Д.И. Ивановского являются почвоведами — это и директор самой Академии и большинство сотрудников кафедры экологии. Поэтому для нас основной объект — это почва. Мы смотрим на экологические вопросы через призму почв.

А. Паевский: Кстати, если говорить про почвоведение в крупном масштабе — это раздел в одной из наук. То ли в науках о Земле, то ли в биологических науках. Насколько сейчас почвоведение сильно переплетено с другими науками? Много ли вам в своей повседневной работе приходится учиться чему-то новому? Каким-то новым специальностям, технологиям, еще чему-то?

С. Сушкова: Каждый день. И здесь, мне кажется, что мой опыт работы в Институте физической и органической химии — один из ключевых факторов успеха. Самый главный фактор — это, безусловно, потрясающая активность руководителя нашей научной группы Минкиной Татьяны Михайловны, без ее движения и стимулирования нашей группы ничего бы не получилось. Но, когда я пришла в 2012-14 году в группу Татьяны Михайловны, у нас было старенькое кафедральное оборудование — элементный анализ и тому подобное. Так, опыт, накопленный в Институте химии, позволил нашей группе достичь тех высот в инструментальном анализе в нашей области. Мы успешно завершили мегагрант Минобрнауки с ведущим ученым Минг Хунг Вонгом из Китая, выиграли новый РНФ мегагрант с ведущим ученым из Индии Судипом Танваром. Все эти гранты требовали и требуют результатов работ, выполненных на аналитическом оборудовании высокого класса, которое мы приобрели и продолжаем интенсивно приобретать в ходе совместной работы с нашим замечательным руководителем. Мы выиграли сейчас грант по созданию центра коллективного пользования под руководством Татьяны Михайловны — это вот новости последних двух недель, на 200 миллионов закупаемся оборудованием. Весь этот опыт позволил нам создать ту самую мультидисциплинарную оболочку, которая позволяет почвоведению выйти на новый уровень. Наука очень сложная, потому что никто не знает, что в составе почвы. В каждом кубическим сантиметре будет совершенно разный состав. Мы же занимаемся всем: от химического состава до тотального метагенома, ведь ДНК почвы состоит из останков самых разных животных. Ну, динозавров, понятно, там нет, потому что ДНК хранится 200–500 лет, соответственно. Но что (а точнее — кто) попал в эту почву за последние 200–500 лет? Никто не знает, что там было.

Таким образом, почвоведение оказывается настолько переплетено с другими базовыми науками, такими как химия, физика, обязательно используются аналитические методы, без которых сложно вывести науку на современный уровень Соответственно, опыт, который позволил собрать инструментальную базу для анализов окружающей среды, наряду с опытом и компетенциями, получаемыми в ходе обучения по специальности, также позволил нам стремительно развернуться и выйти на тот уровень, который мы имеем. Мне нравилось заниматься закупкой любого оборудования, которое у нас в коллективе есть. В 2014 году Татьяна Павловна Шкурат выделила нам небольшую часть средств, и нам этого хватило для того, чтобы по сей день независимо проводить рутинный анализ полициклических ароматических углеводородов. То есть у нас появился ВЭЖХ (высокоэффективная жидкостная хроматография – прим. Indicator.Ru). Потом, в 2020 году, было обновление приборной базы, и мы приобрели атомно-абсорбционный спектрофотометр — это определение форм тяжелых металлов, котор измеряют коллеги. Спектроскан, новый элементный анализатор — также позволяет определить металлы, кальций, натрий, то есть все элементы почв. А сейчас мы уже выходим на новый уровень, и мы по новому ЦКП закупим еще просто суперсовременное оборудование, которое нам позволит уже покорять просторы космоса (смеется). А вот то, что касается геномных исследований, ДНК, мы обычно заказываем на стороне. Почему? Объясню. Можно купить, конечно, китайский NGS-секвенатор и все остальное, но, к сожалению, у нас не такие объемы, чтобы это оборудование себя окупило. И нам проще тут работать совместно с коллегами, которые в Казани или в Пущинском научном центре РАН, мы заказываем анализ у них. Тут на первый план выходит квалификация собранных членов коллектива, которые способны организовать удаленный доступ к оборудованию, а также на высочайшем уровне выполнять исследования в любом направлении наук об окружающей среде. Мы собрали уникальнейшую команду. И в этом главная научная сила нашей группы.

Подытожим: почвоведение, на мой взгляд, это наука, которая может работать только с участием современных инструментальных методов анализа с использованием междисциплинарного подхода, использованием физических и химических методов анализа и всего остального. Оборудование мы закупаем, у нас его очень много. И все это позволяет нам делать какие-то серьезные проекты именно в области почвоведения. Поэтому это комплексная отдельная наука, которая находится как в биологических, так и науках о Земле. И учиться современным методам приходится постоянно, осваивать методики и следить за нововведениями в области химического и физического анализа.

Также важно отметить уровень поддержки исследований со стороны программ «Наука и университеты», «Приоритет-2030», и в целом от Минобрнауки РФ, а также со стороны Южного федерального университета. Еще 5–7 лет назад мы представить себе не могли, что в ближайшем будущем сможем выполнять научные исследования и разработки независимо в своих лабораториях и при этом создавать такую замечательную научную экосистему из молодых и опытных ученых, способных осуществлять научные прорывы именно в области почвоведения и пограничных наук. И так практически по всей стране. Очень приятно наблюдать за развитием и поддержкой науки на просторах Родины.

А. Паевский: Как мне рассказал Евгений Муханов, инженерия почв — это один из трех магистральных проектов ЮФУ в «Приоритете-2030». Это огромный проект, расскажите о своей части работы в нем.

С. Сушкова: Все началось с нашего пилотного проекта. Это была метагеномная карта почв Юга России, тогда наша группа изначально начинала заниматься направлением изучения ДНК почвы. Для чего я этим начинала заниматься? Для того чтобы понять, насколько мы можем на сегодняшний день управлять почвенными системами и регулировать уровни воспроизводства плодородия почвы и как мы можем воздействовать на качество сельхозпродукции. ДНК является неограниченным источником информации, который позволяет нам создавать уникальнейшие современные биопрепараты. Несмотря на их разнообразие на рынке, наши продукты имеют неоспоримые преимущества, потому что мы точечно предлагаем методы для сельхозпроизводителей, которые будут работать конкретно в их зоне, применительно конкретно к их почвам, поскольку биоразнообразие почв очень велико. Биопрепарат одной зоны, например, засухоустойчивый, не будет работать в зоне засоленной и наоборот.

Эту систему начали развивать, и мы по сей день занимаемся пополнением данных метагеномной базы. И нынешний проект — это уже разработка систем управления агроэкопроизводством в целом. То есть мы собираем накопленные массивы данных вместе с Ростовским агрохимическим центром по содержанию азота-фосфора-калия, по физическим, химическим составам самих почвенных разрезов. Это огромные базы данных. Мы их оцифровываем, предлагаем сельхозпроизводителям уже готовые решения, которые позволят им увеличить урожайность. И на фоне этих развития тематики данных исследований как раз-таки и была поддержана наша заявка на мегагрант РНФ по созданию цифрового двойника почв. Программа «Приоритет» дала толчок для развития именно этого направления — цифровизации земледелия.

Помимо основных обязанностей, я являюсь замдиректора по международным вопросам в Академии биологии уже 10 лет, с 2015 года, и с удовольствием занимаюсь международными вопросами, начиная с контакта с зарубежными постдоками до расширения международных связей. Это приятно делать, поскольку Татьяна Михайловна очень общительна и любит привлекать массу иностранных специалистов для работы в нашей группе.

Так что мой кусочек пазла в «Приоритете» — это разработка систем управления агроэкопроидводством, метагеном почв. А моя основная тема — загрязнение органическими поллютантами и восстановление почв после загрязнения. Это связанные вещи, которые требуют изучения для разработки грамотных способов восстановления загрязненных территорий.

Также мы начали заниматься микропластиком в почвах. Вот буквально вчера выбирали себе комплектацию ГХМС (газовый хроматограф-масс-спектрограф). Очень хотим этот ГХМС, чтобы он соответствовал нашим задачам для изучения микропластика, поскольку на сегодняшний день такого оборудования в нашей группе пока нет, но очень хочется заниматься этой темой.

А. Паевский: И последний вопрос. В одной лекции ваш проректор Евгений Муханов утрированно сказал, что «научная школа» — это ругательное понятие. Мы с ним потом очно обсуждали, что «научная школа» становится ругательным понятием тогда, когда она закукливается, где есть основатель-хозяин школы, куда он всасывает какую-то молодежь, которая там тоже закукливается, попадает в научное рабство, и такая школа не дает ни новых ученых сильных, ни новых работ хороших. Поэтому мы говорили про «научную школу курильщика» и «научную школу здорового человека». Что можно сказать про научную школу почвоведения в ЮФУ? Как сейчас обстоит дело с молодежью, с новыми направлениями? Насколько она школа здорового человека?

С. Сушкова: Да, вы знаете, превосходно. Не соглашусь с Евгением Леонидовичем, при всем моем уважении. У нас совсем все по-другому обстоит. Татьяна Михайловна — максимально лояльный руководитель. Я бы даже сказала, она не начальник, она основоположник. То есть все те, кто к нам приходит, имеют максимальную свободу, причем не только свободу выбора, но и свободу самореализации. У нас же очень много молодых, которые подключаются к работе, и Татьяна Михайловна каждый день находится в поиске талантливых, грамотных специалистов.

У нас другая проблема. Мы даем людям все возможности, они могут делать то, что хотят, мы закупаем оборудование под их интерес и помогаем им развиваться. Но основная проблема заключается в том, чтобы найти заинтересованных грамотных специалистов, компетентных в данной области. Вот нам приходится очень сильно стараться. Почему? Во-первых, грамотные специалисты, к сожалению, редкое явление. А во-вторых, потому что мы почвоведы. Кто знает, кто такие почвоведы? Никто не знает, что это такое. Мой сын сейчас поступает к нам в университет и идет в нашу группу, потому что он знает, кто такие почвоведы, и абсолютно уверенно выбрал данный путь, так как знает, какие перспективы его ждут. А в основном молодежь просто этого не знает. Не знает, чем мы занимаемся, какие возможности дает занятие данной наукой, какие шансы на успешную научную карьеру. У нас нет понятия научной школы, которая там каким-то образом закрывает возможности: полная свобода поездок на конференции по тематике, очень хорошая финансовая поддержка. Вдобавок, Университет, Евгений Леонидович потрясающую программу разработали по иностранным постдокам, которая дает нам возможность набирать иностранных специалистов через конкурсы и выбирать лучших в разных направлениях.

Еще когда девять лет назад мы приглашали к себе первого иностранного постдока, специалиста с ученой степенью - Вишну Раджпута (прим.: сегодня Вишну – кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник АБиБ ЮФУ, руководитель фронтирной лаборатории «Биоинженерия ризосферы». Входит в 2% самых цитируемых ученых мира), никто же не понимал, что нас ждет. А сейчас к нам с семьями люди приезжают. Вот сейчас ведущий ученый по мегагранту планирует привезти и свою семью. Но это не все, также он хочет везти свою команду, еще четверых постдоков и двух ученых. Поэтому, я не просто не жалею, а горжусь тем, что мой сын сдал на 95 баллов ЕГЭ, и он выбрал для поступления не Московский МГУ, а кафедру почвоведения и оценки земельных ресурсов Южного федерального университета. Потому что никто не знает, что его ждет там. Но я точно уверена, что таких возможностей, как здесь, у него не будет. Вот в этом я уверена на 100%.

Так что я не знаю, насколько «научная школа» ругательное слово. Мне лично оно очень нравится. Я к этому отношусь с уважением и пиететом. И уверена, что грамотное формирование научных школ – залог успеха в науке.