Александр Повалко: «"Все и сразу" не бывает»

Какие отрасли сильнее сопротивляются инновациям, почему конкурсы акселераторов стартапов стало сложнее выигрывать и что нужно делать, чтобы инновационную деятельность не имитировали, Indicator.Ru рассказал генеральный директор Российской венчурной компании (РВК) Александр Повалко. Беседа состоялась на Петербургском международном экономическом форуме.

— Александр Борисович, давайте начнем с общего вопроса. Можете ли вы вкратце обрисовать проблемы венчурного рынка в России и, возможно, сравнить его с зарубежными?

— Если говорить по отношению к размеру экономики, то венчурный рынок России, конечно, достаточно небольшой. Это еще мягко сказано. По объему инвестиций мы существенно уступаем ведущим странам. Он относительно небольшой и по количеству игроков, но постепенно растет. Мы привыкли к тому, что мы желаем получить все и сразу, но рост венчурного рынка — это все-таки эволюционный процесс. По данным Российской ассоциации венчурных инвестиций, в 2017 году рынок стабилизировался на уровне 125 миллионов долларов, а общий объем капитала на рынке вырос примерно на 8-10%.

Если говорить о проблемах, то в России традиционно остро стоит проблема «выходов», когда компания дорастает до определенного уровня, наращивает определенный денежный поток, а венчурный инвестор ее продает. Инвесторы зарабатывают на росте стоимости, а не на выручке, которую генерирует компания. И продавать у нас особо некому. Традиционные покупатели — это либо финансовый рынок, либо инвесторы, которым новая компания нужна или как «достройка» своего большого бизнеса (например, покупка Instagram и его встраивание в известную социальную сеть (Александр имеет в виду то, что Instagram купил основатель Facebook Марк Цукерберг, — прим. Indicator.Ru)), или для того, чтобы вложить туда существенно большие ресурсы и получить существенно большую выгоду. У нас эта практика только начинает развиваться, и зачастую проекты и компании мигрируют туда, где больше рынок.

— А почему такая практика неразвита? Нет покупателей или нечего продавать?

— Встраивание новых технологий и нового продукта в существующую производственную схему — всегда рисковая история. На это нужно решиться. Мы сейчас подписали соглашение с ВТБ о создании корпоративного акселератора, и это большой сдвиг в ментальности лидеров банка. Речь идет о поиске внешних проектов, их обкатке и использовании в работе. Это правда большой сдвиг — признать, что ты чего-то не умеешь делать, и искать это на стороне.

— У нас сейчас активно развиваются блокчейн-технологии, криптовалюты. По крайней мере, все об этом говорят и пишут. А влияет ли это как-то на венчурный рынок?

— Блокчейн как технология — это реально интересное и важное вложение, и у России есть большой потенциал, чтобы стать лидером в этой области. Если говорить о финансовых моделях, которые строятся на базе этих технологий: криптовалюте, привлечении денег по ICO (Initial coin offering, первичное размещение монет — форма привлечения инвестиций, в ходе которой проводящая ICO компания продает фиксированное количество новых единиц криптовалют, — прим. Indicator.Ru), то это, конечно, требует отдельного регулирования. Несмотря на открытость и привлекательность ICO, статистика показывает, что доля, скажем так, незащищенных проектов крайне высока. У нас очень много историй, связанных даже не с тем, что компания разоряется (это нормально), а с тем, что она просто исчезает после размещения. Таких случаев недопустимо много, и требуется выстраивать специальные регуляторные механизмы, чтобы не допускать этого.

— Вы упомянули, что вы будете организовывать совместный с ВТБ акселератор. Это сейчас довольно популярный формат поддержки стартапов. Насколько он эффективен? Мы довольно часто видим, что в некоторых акселераторах и подобных конкурсах — особенно в регионах — побеждают проекты, которые довольно сложно назвать «наукоемкими» или «технологичными».

— Да, есть такая проблема. Здесь нужно быть честными по отношению к тому, что вы делаете. Если вы говорите, что у вас конкурс для технологичного бизнеса, значит, и отбирать надо технологичный бизнес. Если таких проектов нет, значит, так и надо сказать, а не имитировать их наличие. Но по нашему опыту могу сказать, что акселераторы и конкурсы — здоровый, открытый, понятный людям механизм поддержки, который стимулирует расширение сети участников. Людям надо понимать, что они получат от участия в таком проекте. Если они знают, что получат на выходе, они пойдут к вам. Наши выпускники — выпускники акселератора Generation S — привлекли порядка 2,5 млрд рублей инвестиций за последнее время.

— Кстати о Generation S. Конкурс проводится не один год — как со временем изменяются проекты?

— Они становятся сложнее. Generation S и те конкурсы, которые были до него — основа акселератора, — были ориентированы скорее на идеи, чем реальные бизнес-проекты. Вы представляли идеи и бизнес-план. А сейчас в Generation S высока доля проектов, которые имеют как минимум прототипы, есть и проекты с продуктом и выручкой, которые уже закрепились на рынке. Число наукоемких проектов за последний год выросло примерно в полтора раза. Я говорю о проектах, которые реально требуют новых технологических решений. Это не только сфера IT, это и биотехнологии, робототехника, машиностроение, телекоммуникации.

— Вы говорили об «имитации» технологической деятельности. Что нужно делать, чтобы такого не случалось?

— Это же очень просто — не участвовать в имитациях. Представьте, что я на каком-нибудь конкурсе скажу: «Ребят, то, что вы нам подсунули, — это чепуха. Давайте вы не будете этим заниматься». А потом вы напишете не только о том, что прошел чудесный конкурс, а о том, что нам пытались подсунуть проекты третьей свежести, хотя они бывают только первой. И тогда в следующий раз такого конкурса не будет, все будут знать, что это чепуха. Просто надо быть честными.

В том, что касается отсутствия хороших проектов… Что ж, тут надо работать с ограничениями, в том числе и с социокультурными, теми, которые в нас встроены.

— Например?

— Было исследование, показавшее, что у нас есть такое качество, как «систематическое неприятие риска». Это значит, что мы не настроены надолго вкладываться в рискованный проект — не только деньгами, но и другими ресурсами, временем. Наш девиз — «Все и сразу». А так не бывает. Технологическое предпринимательство, которое мы пытаемся включить в образовательные программы, в какой-то мере помогает снять эти ограничения. Конечно, нужно идти и дальше — в школу, а то и до школы. Нужно поощрять людей на принятие самостоятельных решений. Еще нужно, конечно, встраивать внутрь корпораций механизмы, которые будут помогать принимать изменения.

— Вы уже второй раз говорите о том, что встраивать инновации в работающий бизнес, в готовые схемы сложно. Можете выделить какие-то отрасли, которые традиционно сильнее сопротивляются новшествам?

— Традиционно консервативно здравоохранение…

— При том, как быстро развиваются биотехнологии?

— Да, развиваются бурно, а вот внедряются очень плохо. В принципе, это все, что связано с длинными технологическими цепочками — изменение одного звена ведет к нарушению всего остального. Еще это банковский сектор, но к ним уже пришло понимание, что, если использовать только стандартный набор инструментов, вас съедят.

— Недавно был озвучен новый «майский указ», названы тринадцать «национальных проектов» правительства Дмитрий Медведева. Как РВК будет встраиваться в новую повестку?

— У нас есть свой понятный набор задач. Мы не просто выделяем субсидии, мы формируем венчурные механизмы для решения задач технологического развития. То, о чем говорил Владимир Путин, — это не отдельные проекты, это технологическое развитие страны в целом. Это получение преимущества от технологического рывка. Поиск и встраивание этих решений в экономику — одна из задач РВК. Но ее, конечно, невозможно решить в одиночку, это требует огромного количества участников. И я уверен, что и Национальная технологическая инициатива, и венчурные фонды будут продолжать развиваться в новой структуре «майского указа».

— Да, НТИ буквально в начале мая опубликовала две новые дорожные карты: HealthNet и EnergyNet. Можете обозначить, в чем их важность?

— Дорожные карты направлены на выявление и снятие нормативных барьеров. Первые пять были подписаны в апреле, а теперь мы выполнили весь запланированный объем. Это очень важная часть работы, хотя и менее увлекательная, чем работа с проектами. По EnergyNet — дорожная карта работает на внедрение интеллектуальной распределенной энергетики, она связана с регулированием сложных сетей, персональной энергетики (энергетики домовладения). Мы хотели бы в 2018 году провести эксперимент с использованием блокчейн-технологий — это связано с управлением сложными интеллектуальными сетями. Наша задача — создать условия для этого.

В HealthNet несколько направлений. На мой взгляд, мы не решили задачу, связанную с быстрым внедрением на рынок новых препаратов, но здесь всегда нужно соблюдать баланс между безопасностью лекарства и скоростью его выведения в продажу. В приоритете — реализация новых проектов с использованием больших данных, персональных данных, телемедицины, клеточных технологий. В 2018 году предполагается сформировать базу для того, чтобы врачи могли выписывать рецепты в электронном виде. Кажется, что это мелочь, но это требует решения огромного количества административных задач.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.