«Знаешь, у меня есть твоя заявка»: глава РНФ об экспертизе грантов
Александр Хлунов
© Юрий Машков/ИТАР-ТАСС
Как бороться с необъективностью оценки научных проектов, почему экспертный совет «уполовинил» количество грантов на продление и на каких экспертов РНФ ученые жалуются чаще всего? Об этом Александр Хлунов, генеральный директор Российского научного фонда, рассказал в ходе пресс-брифинга, организованного Indicator.Ru.
Вы можете там (на сайте Российского научного фонда — прим. Indicator.Ru) найти положение, которое свидетельствует о том, что, если у вас имеются замечания к экспертному заключению, которое подготовлено тем или иным экспертом, вы можете в письменном виде их изложить и направить в Фонд. Но там же имеется и другое положение: решение по поводу поддержки или не поддержки не подлежит пересмотру. Эти замечания о деятельности наших экспертов мы получаем и направляем на рассмотрение экспертного совета. В случае, если экспертный совет, рассмотрев эти замечания, находит их обоснованными, мы данного эксперта больше не привлекаем к проведению экспертизы. Два момента: решения не пересматриваются, и есть процедура в отношении определенного эксперта. Это заложено в документе, который неукоснительно выполняется.
Сейчас будет осуществлено обновление экспертного корпуса, мы постараемся сделать его массовым за счет привлечения к экспертизе руководителей проектов, а их у нас две с половиной тысячи. Мы считаем, что эти люди обладают некой квалификацией для осуществления экспертизы заявок. У них уже минимизирован конфликт интересов, они сами являются получателями.
На иностранцев жалоб нет
Фундаментальная наука границ не знает, что в США, что во Франции или в Германии. Если вы посмотрите на деятельность зарубежных научных фондов, там вообще нет процедуры «жалобы». Кстати говоря, и в РНФ жалобы на зарубежных экспертов не приходят. Жалуются только на заключения, подготовленные на русском языке. Получается, что, когда вы направляете свою заявку, скажем, в программу «Горизонт 2020», вы полностью соглашаетесь с мнением экспертизы. И вам приходит отрицательный отзыв, но вы со всем согласны. Если вы направляете в РНФ, то у вас почему-то впечатление, что все это необъективно. Я это признаю как данность, как вопрос ментальности и считаю, что есть направления для дальнейшей работы.
Мы должны совершенствовать положения об экспертизе, связанные с тем, что эксперты должны в своих заключениях концентрироваться на главных вопросах: научной новизне, репутации, исключая свое личное необъективное мнение в отношении состава научного коллектива, например, или иных каких-то форм, которые не относятся к самому научному проекту. Все-таки экспертиза должна сосредоточиться на определенных категориях заявки. Недавно читал замечание по экспертизе, что эксперту не понравился состав женской части научного коллектива. Я считаю, что это недопустимо, потому что не связано с сутью проекта. Хотя многие скажут: «Если я эксперт, я имею право высказать свое субъективное мнение». Нам нужно урегулировать эту часть, чтобы в экспертном заключении концентрировалось мнение эксперта на сути, на научных вопросах, а не каких-либо других.
Вторая часть связана с тем, что все заключения экспертов отправляются на следующий этап экспертизы, здесь начинается работа секции и самого экспертного совета. И в случае с продлением, по сути, для всех работ, которые были поданы на продление, мы имели положительное экспертное заключение, но секции и экспертный совет были вынуждены работать в рамках сокращенного бюджета, а именно уполовинить количество поддержанных проектов, хотя у всех были положительные заключения. Этот факт, что поддержаны будут не все из успешно реализующихся проектов, не был широко доведен до тех, кто претендовал на продление, но не получил его. И, конечно, это вызвало возмущение. Важно, чтобы люди понимали, что экспертиза — это не только мнение экспертов, но и мнение секции и самого экспертного совета. Зачастую это забывается, потому что человек видит только то, что написал эксперт, но не то, что было перепроверено на секции.
И третий момент: изменение корпуса экспертов, привлечение к работе тех, кто считает самым главным в своей деятельности объективность, а не стремление помочь тому, с кем он учился в школе или в институте, кому являлся оппонентом и так далее. Не буду скрывать, телефонное право у нас по-прежнему имеет место, и мы сталкиваемся со случаями, когда эксперты звонят потенциальным грантополучателям и говорят, что, «знаешь, у меня есть твоя заявка». Мы с этим будем бороться. Но ведь это еще зависит от атмосферы в научном сообществе. Действия администрации Фонда здесь ограничены. Нам нужно каждый год делать маленькие шажки, чтобы создать эту здоровую атмосферу научной экспертизы, которая характерна для экспертизы, скажем, в «Горизонт 2020», где со стороны российских ученых нет ни одной жалобы. Попробуем по этим трем направлениям провести дополнительную работу. Хотя здесь результаты трудно ожидать так сразу. В качестве примера: вы можете назвать тот год, когда в российской школе будет исключено списывание? Я тоже не могу. Видимо, нам нужно каждый день делать маленькие шажки, чтобы двигаться в этом направлении.
Не деньгами едиными
Многие думают, что те, кто вошел в состав экспертного совета, в том числе стали координаторами секций, — это те люди, которые стали небожителями, они распределяют средства. Но хочу сказать, что это люди не только с высокими показателями в науке (вы можете их всех увидеть — список на сайте есть), но это еще и люди с высокой научной репутацией. Это те люди, которым доверяют. Что я думаю про этих людей? Работа в качестве эксперта Фонда приносит огромные блага, и это не столько распределение денег. Вы получаете уникальные возможности доступа к научной информации. То есть если вы работаете в сфере науки о материалах, то в тот отведенный срок, работая в рамках экспертного совета, вы видите все основные тренды научных коллективов, кто чем занимается. И, конечно, стремление попасть в состав экспертного совета РНФ — это не стремление получить дополнительную власть, а стремление получить огромный информационный ресурс, который будет в дальнейшем использован для блага науки.
В том числе этим конкретным ученым, которые отличаются очень хорошей публикационной активностью, мы направили запрос для голосования, примерно четырем тысячам адресатов, чуть больше. Направили в пятницу, попросив в понедельник дать ответ. На наш запрос за эти три дня откликнулись в личных кабинетах больше двух тысяч человек. То есть состав этих людей поражает. Это и те, кто занимает высокий административный пост в рамках Президиума Академии наук, и директора институтов, и «просто» ведущие ученые, занимающие позицию, например, старшего научного сотрудника. Как ни странно, я должен констатировать, что стремление высказать свое мнение, кто войдет в состав экспертного совета, было очень естественным для этой категории людей. И они считали очень важным высказать свое мнение.
И эти принципы и дальше будут действовать, мы и дальше будем продолжать постепенно ротировать составы советов. Здесь важно, чтобы сохранилась преемственность, чтобы мы не «опрокинули» систему экспертизы. Мы будем выделять рейтинговый список на основании голосования. Хотя решение по этому вопросу все-таки за Попечительским советом, который окончательно принимает этот списочный состав и вносит те или иные коррективы.
Репутацию законами не нарастить
Если говорить о проблемах логики развития науки, то я считаю, что помимо приоритетов, которые задаются в Стратегии научно-технологического развития, существует и такое понятие как «логика развития». Появляются научные фронты, которые в силу чисто объективных причин, становятся «на волне». Хотя я не знаю тех людей, которые могли бы предсказать, что станет приоритетным через какое-то время. Для меня это вопрос никогда не разрешимый. Что нами решено в рамках того, что мы можем сделать? А можем мы сделать документ о порядке организации экспертизы. И там мы можем заложить какие-то моменты, которые бы снимали этот конфликт интересов (конфликт интересов, возникающий при оценке проектов разных направлений внутри одной научной дисциплины — прим. Indicator.Ru). Заложить туда то, что будет являться приоритетом через два-три года, невозможно, мы даже не практикуем такое.
Мы заложили то, что в экспертный совет у нас должны входить люди, которые в меньшей степени связаны с занятием административных постов, а также особую процедуру по формированию экспертного совета: туда входят те, как правило, кто является грантополучателем и уже не претендует на грант. Мы отказались от включения руководителей, чтобы они не лоббировали свою организацию. Вот это мы сумели исключить. Вопрос о том, нужно ли нам поддерживать научные школы, дискуссионный. С одной стороны, это движение российской науки. С другой стороны, когда вы сформировали научную школу, вы говорите, что у нее имя Шемякин и Овчинников, в граните, поэтому на все оставшееся время туда должно идти финансирование — это неправильно, потому что рядом появляются новые ростки, а гранит вы уже не сможете разрушить. Этот вопрос должен решаться научным сообществом, но не в рамках документа. Еще раз говорю, что критерий к появлению человека в экспертном корпусе — это не только его активность в науке, но и доверие научного сообщества к этому человеку с точки зрения его объективности в принятии решения при осуществлении экспертизы. Отразить этот момент в документе: в постановлении Правительства, в законе, в приказе — невозможно. Это только мнение экспертного сообщества.
Я читал, что все говорили про известного ученого Абеля: если он высказал мнение по поводу того или иного проекта, то это последнее слово. Почти что мнение Господа Бога. Наверное, надо дойти не только своей активностью, но и репутацией до того, чтобы у нас в науке появились такие люди. Конечно, такое мнение относительно окончательное, у вас есть возможность завтра подать уже новую заявку, и она будет рассмотрена уже другими людьми. Я бы сказал, что с точки зрения нормотворчества это задача нерешаемая. И не надо в этом упражняться.
Весь брифинг можно посмотреть в видео на Youtube-канале Indicator.Ru.