Маргинальное чтиво: что и почему читает современная «интеллигенция»

Почему интеллектуальная «элита» читает детективы Донцовой, что такое хороший и плохой вкус в литературе, почему многие университеты не производят знания, а преподаватели попадаются на плагиате, а также как на результаты повлияли проблемы на бирже труда, порталу Indicator.Ru рассказали социологи литературы.

Когда мы слышим слово «интеллигенция», мы представляем себе этаких сдержанных и вежливых мужчин и женщин в очках и строгих костюмах. Такие люди даже спиваются не просто так, а от осознания вселенской тоски. Днем они работают врачами или учеными, учителями или деятелями искусства. По вечерам — ходят в театры или сидят дома с книгой. Книга непременно должна быть как можно более непонятной: эти эстеты никаких бульварных романов не оценят, а на развлекательное чтиво лишь презрительно покосятся…

Узнали стереотип? Запомните этот образ как можно четче. А теперь возьмите и выбросьте его в мысленное мусорное ведро. В несколько раз вероятнее, что средний учитель и даже преподаватель вуза, выбирая книгу в библиотеке, отдаст предпочтение Даниэле Стил или Дарье Донцовой.

Разрыв шаблона

Это вовсе не голословное утверждение: к такому выводу пришел кандидат социологических наук, профессор факультета политических наук и социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге Михаил Соколов, анализируя базу абонементов библиотек самого стереотипно культурного города нашей страны. «И некоторой ошарашенностью от этого зрелища я не могу не поделиться», — пишет он на своей страничке в Facebook.

На графике ученый отметил зелеными квадратиками представителей разных профессий, причем из каждой представленной группы в исследовании участвовало не меньше 100 человек. Красными точками отмечены авторы книг, которые читатели берут в библиотеке. Скопление «Пушкин+» включает в себя всех классиков, «от Данте до Фицджеральда».

В посте социолог поясняет, что профессии распределились интересным образом: во-первых, как и предполагалось, люди с высшим образованием четко отделились от людей с «низшим», во-вторых, «чем точнее по содержанию книжной полки можно сказать, какого пола и возраста читатель, тем ниже этот набор, видимо, оценивается с точки зрения вкусовой иерархии». То есть среди читателей массовых дамских романов ожидаемо много женщин, а среди любителей усредненного Александра Бушкова (современный российский писатель, специализируется на остросюжетных детективах и фэнтэзи, — прим. Indicator.Ru) — мужчин. По мнению Михаила Соколова, низкосортная литература соответствует «социальным фантазиям о статусе, могуществе, знаменитости и жизни, полной приключений», а такие мечты у разных социальных групп очень отличаются. Пример — романы Даниэлы Стил, в которых главная героиня непременно прекрасна, богата и знаменита.

Разделение литературных вкусов на «хорошие» и «плохие» поясняет Евгения Вежлян — кандидат филологических наук, социолог литературы, редактор и литературный критик. По ее словам, исторически понятия «хорошего» и «плохого» вкуса связаны с иерархической структурой общества: «высокий» доступен высшим классам, у которых есть соответствующее образование, а остальное — удел необразованных «низших». «Честно говоря, применительно к современной литературе я бы говорила не о "хорошем" и "плохом" вкусе, а об условном различении "элитарной" и "популярной" литературы, которое, по идее, не должно быть жестко привязано к социальному расслоению общества. Скорее тут речь идет о разных типах читательских практик, характер которых зависит от того, в каком контексте мы читаем».

Донцова для врачей, Пушкин для переводчиков

Попытка проследить склонность представителей разных профессий читать разную литературу интуитивно понятна, но самым неожиданным итогом исследования стало то, какие профессии в какую группу попали. «Элитарную» художественную литературу, как оказалось, чаще всего выбирали писатели и представители смежных профессий, работа которых связана с текстами.

«Следующими, однако, оказываются инженеры, техники (лаборанты, технические ассистенты) и «другой нефизический» труд (масса людей, обозначивших свое занятие как «менеджер», «координатор» и т. д.), — удивляется автор исследования. — Отчасти это можно объяснить тем, что молодые люди уделяют много времени своему культурному развитию, а потом вкус постепенно ухудшается, при этом они покидают вспомогательные занятия и становятся, например, из лаборантов научными сотрудниками».

Больше всего читателей классики или современной художественной литературы оказалось среди тех, чья профессия так или иначе связана с текстами (редакторы, писатели, журналисты). Автора удивило положение двух групп, университетских преподавателей и врачей, которые оказались дальше от высокоинтеллектуальной литературы, чем официанты. В то же время юристы оказались больше похожи на ту самую пресловутую «элиту». «Различия масштабные: для врача в четыре раза более вероятно взять Донцову, чем для переводчика, а для переводчика в два раза более вероятно взять обобщенного Пушкина, — заключает Михаил Соколов. — В целом, как наши социологические представления о типичных занятиях носителей классовых вкусов, скалькированные из Бурдье (или о составе статусных групп по Голдторпу), так и обывательские представления о "настоящей интеллигенции", состоящей из врачей, учителей и библиотекарей, оказываются чем-то далеким от реальности. Кажется, что граница проходит каким-то гораздо более причудливым образом…».

Особняком в этой схеме стоят библиотекари. На вопрос, что же читают они, оказалось проще ответить «от противного»: поскольку библиотекари традиционно не очень молодежная и преимущественно женская профессия, они не читают фантастику, «мужской детектив» и боевики.

Самый популярный жанр

Исследование вызвало большой резонанс в сети: поскольку за основу были взяты данные из базы абонементов петербургских библиотек, многие комментаторы резонно озадачились вопросом, насколько релевантна такая выборка. Предпочтения жителей «культурной столицы» могут отличаться от вкусов жителей других городов, люди, ходящие в библиотеки, могут выбирать только имеющиеся в них книги, при этом сама эта группа может не совпадать с группой людей, скачивающих книги на планшет или покупающих их домой. Возможно, результаты неверны, потому что взгляд сквозь призму библиотечных абонементов Санкт-Петербурга слишком односторонний?

Однако смещение выборки, которое признает и автор работы, не обязательно искажает полученные данные. «С обывательской точки зрения выборка кажется нерепрезентативной, потому что — кто же сейчас ходит в библиотеку? Но результаты исследования странным образом подтверждаются на другом материале, — комментирует Евгения Вежлян. — Нам остается только пытаться как-то с этим работать и как-то это интерпретировать». Сама Евгения занимается изучением читателей современной поэзии. Эта группа не представлена на графике, поскольку книги современных поэтов есть далеко не в каждой библиотеке, и интересуется ими гораздо меньше людей.

Соколов объясняет, что проверить релевантность выборки легко, и приводит таблицу, в первом столбце которой список 20 самых издаваемых авторов в 2014 году по версии Книжной палаты, во втором — 20 тех, которые чаще всего брали в 2014 году по материалам базы библиотечных абонементов, а в третьем указано количество текущих скачиваний на сайте bookz.ru, одной из самых популярных электронных библиотек.

Статистика книжной палаты за 2014 год, тыс. экз.	Статистика городской сети библиотек, 2014 год	Количество скачиваний за последние сутки, сайт bookz.ru, март 2017
Дарья Донцова (1683,0)	Донцова (8487,00)	Донцова (303 083)
Рекс Стаут (1132,8)	Маринина (7457,00)	Полякова (194 066)
Татьяна Полякова (663,2)	Вильмонт (6485,00)	Устинова (153 819)
Александра Маринина (661,2)	Нора Робертс (6153,00)	Рэй Брэдбери (144 137)
Татьяна Устинова (593,5)	Акунин (5342,00)	Маринина (97 836)
Олег Рой (542,0)	Пушкин (5335,00)	Габриэль Гарсия Маркес (96 698)
Владимир Колычев (511,2)	Устинова (5329,00)	Вильмонт (92 520)
Юлия Шилова (506,0)	Литвиновы (4850,00)	Пола Хокинс (92 028)
Стивен Кинг (453,5)	Рой (4568,00)	Серова (91 330)
Екатерина Вильмонт (424,0)	Толстой Л. (4403,00)	Кинг (87 360)
Эл Джеймс (405,0)	Рубина (4073,00)	Джордж Мартин (85 821)
Федор Достоевский (394,8)	Полякова (3853,00)	Акунин (80 590)
Борис Акунин (377,5)	Александрова (3493,00)	Кир Булычев (76 761)
Анна и Сергей Литвиновы (373,2)	Николай Гоголь (3425,00)	Толстой Л. (71 943)
Эрих Мария Ремарк (353,4)	Достоевский (2932,00)	Михаил Веллер (69 606)
Дина Рубина (344,4)	Мария Метлицкая (2803,00)	Метлицкая (64 129)
Лев Толстой (328,5)	Носов (2777,00)	Борис Полевой (62 587)
Наталья Александрова (324,0)	Елена Михалкова (2771,00)	Абдуллаев (61 761)
Марина Серова (318,2)	Виктория Токарева (2735,00)	Колычев (58 149)
Дарья Калинина (313,3)	Чингиз Абдуллаев (2607,00)	Николай Леонов (56 978)

Конечно, различия в столбцах есть: автор отмечает, что интерес к Поле Хокинс подогрел недавний фильм «Девушка в поезде», снятый по ее книге, а в библиотеках берут заметно больше школьной классики. «Тем не менее, — делает акцент Соколов, — все три списка начинаются с Донцовой, во всех трех списках встречается семь фамилий (причем, помимо «женского детектива» — самого популярного жанра в России, — сюда входят Акунин и Толстой), еще восемь встречаются в двух списках, и только 23 — немногим более трети — лишь в каком-то одном. Сравнивая списки из библиотек с двумя другими, кажется, что в библиотеки поставляют с избытком российских авторов и недопоставляют зарубежных, от Стаута до Бредбери и Маркеса. Однако все они входят в первую сотню библиотечных абонементов. Иными словами, каких-то кардинальных искажений мы не видим».

Другой аспект — склонность некоторых людей не брать книгу в абонементе, а покупать ее домой. Как различаются их литературные предпочтения? «Мне довольно сложно представить себе современного, достаточно молодого человека, который идет за художественной книгой, а не, допустим, научной литературой в библиотеку, — признается Вежлян, социологические интересы которой лежат больше в области смысловой интерпретации (качественные исследования), чем статистики (количественные исследования). — Человек, который связан с книжным миром, либо будет приобретать новинки в магазине, либо (если он критик) получать от издательств в виде pdf. Остальные, скорее всего, будут либо покупать книги в книжных магазинах, либо скачивать их с легальных либо пиратских интернет-ресурсов. Большой вопрос, что будет, если провести такое исследование в Москве. Мне самой уже стало интересно пойти в библиотеку и там исследовать публику, узнать мотивацию людей, спросить, как часто они ходят туда и почему».

По словам Михаила Соколова, существенной разницы в случае с художественной литературой нет: в таблице выше видно, что покупают примерно те же книги, что и берут в библиотеке. «Если бы Книжная палата публиковала не только верхние 20 позиций самых популярных авторов, а хотя бы 100, мы бы могли сказать об этом больше. Наверное, большие различия есть со справочной литературой или, скажем, книгами по садоводству и домоводству — чем-то таким, к чему регулярно надо обращаться и что может вдруг понадобиться», — предполагает автор исследования.

Еще одна группа людей, которая уходит из поля зрения при изучении библиотечных абонементов, — представители интеллектуальных профессий, предпочитающие другие виды досуга, аудиалы, которые могут больше смотреть или слушать лекции, чем читать. Возможно, они будут интересоваться требующей умственных усилий для восприятия классической музыкой, «умными» сериалами, а на литературе они могут просто отдыхать.

Не по специальности

Если оговорки не отменяют результатов исследования, то как объяснить такой неожиданный выбор книг? Евгения Вежлян полагает, что на такое распределение ответов повлияло то, что сегодня далеко не все люди работают по той специальности, которая им действительно близка. Сейчас многие люди работают не по специальности, зачастую на местах с нестабильной заработной платой и призрачным положением.

«Человек закончил философский факультет, не смог устроиться на работу, работает таксистом. Он кто? Он пишет: я таксист. Но в библиотеке он будет читать книжки, которые читают философы. Или, допустим, выпускник Литературного института не может найти работу по своим запросам и временно работает в десяти местах, одно из которых детский сад. Ему проще сказать о себе, что он воспитатель детского сада. Такие вещи, как мне кажется, среди высокоинтеллектуальной публики, особенно среди молодой, встречаются достаточно часто. Знаете анекдот про выпускников филфака, которые работают на кассе в Макдональдсе?».

С писателями, рассказывает она, ситуация еще сложнее: зная большинство известных писателей Москвы и Петербурга, Евгения понимает, что трудно назвать тех, кто действительно зарабатывает писательским трудом на жизнь, остальные работают журналистами, редакторами, переводчиками или кем-то еще. По ее словам, она часто сталкивается с тем, что «такой человек зачастую не может однозначно сказать о себе, кто он», и вряд ли напишет в библиотечном формуляре, что он писатель.

Научных данных о распространенности этого явления у социологов литературы нет. Из анкеты библиотечного абонемента трудно также сделать вывод, для какой части людей указанная профессия единственная и совпадает с их образованием.

Еще одна тенденция, которую подметил Михаил Соколов, — зависимость вкусов от возраста: «Складывается впечатление, что с возрастом люди в России в целом начинают смотреть на чтение, прежде всего, как на форму рекреации (отдыха, — прим. Indicator.Ru), а не на средство систематического повышения своего "культурного уровня". Поэтому среди 25-30-летних Достоевский популярнее Акунина, а среди 55-60-летних — наоборот. В 55 люди ощущают, что программу по утверждению своей культурности они выполнили. Тем не менее есть ведь очень разные способы отключить мозги. Скажем, и Акунин, и Донцова служат этим целям, но служат они при этом разным людям. Акуниным, похоже, заканчивают те, кто начинал с Маркеса».

«Об исследованиях, открытиях и прочем речи не идет»

Неожиданный выбор литературы преподавателями вузов, учителями и врачами можно объяснить их общей загруженностью: когда человек устает на работе, ни на какие интеллектуальные виды досуга у него уже не остается сил. Евгения Вежлян отмечает две основные проблемы, которые могли бы объяснить подобный выбор со стороны учителей литературы, с которыми она больше общается по профессиональным причинам: «Первая — это, конечно, то, что эта сфера жизни так устроена, что человек действительно в силу своей занятости, забитости, усталости может скатиться к каким-то непритязательным культурным запросам. Есть, конечно, энтузиасты современной литературы или, наоборот, классического чтения, но им это приходится делать с героическим усилием. Вторая проблема — сама среда, которая не стимулирует к тому, чтобы иметь дополнительную эрудицию».

Автор работы также отдельно прокомментировал тот факт, что преподаватели вузов читают массовую, а не элитарную литературу. Он признает, что их загруженность при необходимости вычитывать сотни аудиторных часов в год (часто в нескольких вузах), «заполнять бесчисленные формы и публиковать научные статьи (или делать вид, что публикуют научные статьи), конечно, может объяснять, почему им не до культурного роста над собой». Но есть и причины более общего характера: на самом деле, стереотип об идеальном университете, где преподает и учится интеллектуальная элита, давно устарел: в наши дни 70% молодых людей получает высшее образование.

«Если мы не берем отдельные выдающиеся университеты или даже отдельные выдающиеся факультеты внутри выдающихся университетов, нормальный российский вуз представляет собой продолжение школы. Преподаватели вычитывают курсы по не ими написанным учебникам и худо-бедно следят за тем, чтобы студенты их освоили. Это в чистом виде ретрансляция знания, не производство. И в этом смысле неудивительно, что преподаватели походят на других профессиональных ретрансляторов — учителей. Содержание их работы, профессиональный этос те же самые. И там, и там происходит освоение шаблонов, просто теперь узкоспециализированных. И, кстати, затыкание дыр, оставленных на прошлом уровне, что дополнительно сближает преподавателя и учителя. Об исследованиях, открытиях и прочем речи не идет».

Именно этим социолог Михаил Соколов объясняет высокий процент плагиата в работах преподавателей, который постоянно находит «Диссернет»: для таких профессоров написание диссертации — единственное в их жизни подобие «самостоятельного исследования». И они даже не знают, с какой стороны подступиться к этой работе.

«Оно нам явно о чем-то говорит, но, возможно, не о том, о чем мы спрашиваем»

Что же дают нам эти выводы? По мнению Евгении Вежлян, это исследование не может дать нам полного понимания того, кто на самом деле относится к интеллигенции: «Оно нам явно о чем-то говорит, но, возможно, не о том, о чем мы спрашиваем. Особенно учитывая изменения, которые произошли и в структуре занятости, и в структуре каналов информации за последние 25 лет».

Тем не менее она считает полученные данные очень ценными, хотя и не полными. Для ответов на возникшие вопросы она предлагает рассмотреть проблему с другой стороны: «Было бы очень интересно дополнить его результаты, проведя качественное исследование в том же поле. Например, взять типичных представителей этой выборки, поговорить с ними, посмотреть на их читательские стратегии более пристально, понять, что мотивирует данного респондента. Могут найтись интересные расщепления внутри групп, несоответствия. Есть еще какие-то маргинальные группы читателей, которые тоже интересны, но в силу концептуализации методов этого исследования (это не указание на недостаток, а просто уточнение) не будут в нем представлены».

На вопрос, не могут ли выводы исследования послужить основанием для развития снобизма, автор ответил так: «Видя результаты, читатель может сам решить, хочет ли он принадлежать к той группе, в которой оказался, и если нет, то что надо читать, чтобы стать ближе к какой-то другой социальной категории. В этом смысле подобное исследование скорее должно служить размыванию границ. Если прежде люди могли не знать, как их вкус становится основанием для категоризации, то теперь они осведомлены об этом и могут принять решение сознательно».

Евгения соглашается с этим мнением и добавляет, что снобизму в наше время противопоставлена позиция популяризаторства, которое касается и хорошего чтения. Теперь уже «не модно» владеть знаниями в узком кругу, презирая тех, кто ими не обладает. Наоборот, люди склонны делиться знаниями с другими.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram.