Как нам «популяризировать популяризацию»

Прошло почти 6 лет после публикации памятной для меня статьи в «Троицком варианте». Мне посчастливилось стать не просто свидетелем, но и участником настоящего бума развития научных коммуникаций и популяризации науки в России.

Когда в 2013 году я, будучи научным сотрудником, по собственной воле взялась за модернизацию сайта Института экологии растений и животных УрО РАН, мною двигали эмоции: гордость, что я работаю в таком интересном и хорошем месте; стыд за то, как (никак!) этот достойный научный коллектив представлен в Интернете, а еще наивный страх, что реформирование РАН приведет к краху российскую фундаментальную науку (в том числе и родной институт), а «широкая общественность» этого даже не заметит. Дирекция института фактически выдала мне карт-бланш на разработку институтского сайта, создав «режим благоприятствования» этой работе.

Хотя изначально сайт был задуман как канал для внешних коммуникаций института, оказалось, что он стал играть существенную роль в развитии связей как внутри собственно института, так и внутри профессионального сообщества.

Вовлечение сотрудников в работу над контентом для корпоративного сайта, обеспечившего необходимое публичное представительство исследовательскому коллективу, стимулировало и другие формы их коммуникационной и популяризаторской деятельности: за несколько лет упоминаемость института в СМИ и число публичных выступлений сотрудников увеличились многократно, соответственно возросли и трудозатраты коллектива на эту работу. Однако финансирование этого направления все эти годы не растет и сводится к зарплате одного сотрудника с частичной занятостью и нерегулярным незначительным дополнительным выплатам сотрудникам за отдельные виды активности. В результате сохраняется отношение к «связям с общественностью», как к побочной для института деятельности. К 2019 году назрел кризис стихийно сложившейся системы коммуникаций: интенсивное развитие прекратилось, иссяк энтузиазм, накапливаются риски, дают о себе знать накопившиеся «баги».

Хотя в целом инициатива была воспринята коллегами благосклонно и даже с энтузиазмом, недоверия, критики, да и прямого сопротивления тоже хватало. Не раз и не два мне за эти годы давали понять, что я «села не в свои сани» или занимаюсь ерундой, ради какой-то блажи отвлекая сотрудников от серьезной работы. Как я ни пыталась, мне не удалось усидеть на двух стульях — сочетать пиар института с собственной научной работой (сколько осталось неразобранного материала и неопубликованных результатов…). Каких бы оправданий я себе не находила, какой бы важной и нужной не считала свою нынешнюю деятельность, право называться научным работником и тем более «ученым» я потеряла, а с ним — и толику признания и уважения со стороны коллег из научной среды.

Честно говоря, список того, что удалось за это время сделать, выглядит не так впечатляюще, как хотелось бы. Но уж как есть. Зато я чему только не поучилась по ходу дела.

Удалось:

• Запустить институтский сайт, за который не стыдно (по крайней мере, было не стыдно в 2014-2017 годах, потом развивать его стало совсем некогда и не на что, но удается поддерживать). Ради этого пришлось осваивать Drupal, HTML и CSS и научиться формулировать техзадание для программистов.
• Создать и внедрить логотип и основу фирменного стиля института. С тех пор особенно полюбила и зауважала профессиональных дизайнеров и возненавидела бытующую в научных кругах привычку все, что хоть как-то связано с подачей информации, стараться делать самим, не подпуская «к святому» внешних специалистов. Попутно навыки работы в CorelDraw подтянула.
• Сделать так, чтобы не осталось ни одного сколько-нибудь заметного регионального СМИ, в котором не знали бы о существовании института и не привлекали бы наших экспертов. Естественно, при этом я обросла собственной базой контактов журналистов и прониклась сочувствием ко всем представителям этой профессии и восхищением — к лучшим из них. А еще получила опыт подготовки интервью (с обеих сторон).
• «Популяризировать популяризацию» среди коллег, по крайней мере некоторых. Попутно пришлось спрятать куда подальше собственный страх перед публичными выступлениями и быть готовой рассказывать что-нибудь такое научно-популярное везде, где захотят меня слушать. Опять же, пожалуй, не осталось ни одного сколько-нибудь заметного регионального научпоп-проекта, где бы не участвовали наши сотрудники.
• Задумать и наметить пути реализации нескольких проектов привлечения «гражданских ученых» и волонтеров к проводимым в институте исследованиям.

Чего не удалось, хотя хотелось:

• Сделать англоязычную версию сайта.
• Перейти от стихийной к стратегической PR-деятельности, создать коммуникационную стратегию развития бренда института.
• Задать стандарт качества «фирменной упаковки» любой публичной информации, производимой институтом (будь то приглашение на мероприятие, постер для конференции или обложка монографии), и обеспечить его соблюдение.
• Убедить руководство в необходимости системно и профессионально, а не «на коленке» развивать внешние коммуникации (сформировать отдел, ввести соответствующие должности в штат и систему мотивации научных сотрудников к участию в этой работе, обозначить цели и KPI, выделить бюджет).

Научный пиар и популяризация науки оказались именно тем, чем я хочу заниматься и дальше. Но я выросла из института. И в том смысле, что здесь мои корни, и в том, что мне здесь стало тесно. Многое из того, чем я хочу и могу заниматься профессионально и всерьез, уже не вписывается в поле деятельности института. И чем дальше, тем больнее смотреть, как идеи и благие начинания в области популяризации и публичного продвижения отечественной науки тонут в рутине или, что хуже, оборачиваются очередной бюрократической фикцией (вроде требования срочно разместить на сайте института подготовленную где-то в министерстве памятку о пользе прививок).

Сейчас, когда институт уже приобрел определенную известность в журналистских кругах и репутацию открытой для диалога экспертной организации, ключевой проблемой для дальнейшего развития коммуникаций стало отсутствие формальной ответственности сотрудников (и меня в том числе) перед институтом за их выступления и комментарии. Администрация института отчитывается перед вышестоящими инстанциями показателями упоминаемости и посещаемости, но фактически не направляет, не поощряет и не контролирует возросшую публичную активность сотрудников.

На этом новом этапе институт нуждается в профессионализации и формализации коммуникационной активности: требуется понятная система ответственности и поощрения за публичную деятельность, формирования и распределения «коммуникационного бюджета», коммуникационная стратегия, планы кризисных коммуникаций, гайдлайны по подготовке и согласованию пресс-релизов и официальных комментариев от лица института, не говоря уже о текущей поддержке сайта, медийной активности, организации ивентов. Все это задачи для профессионального коммуникационного отдела, а никак не для энтузиаста-самоучки, фактически действующего «на общественных началах».

Этот переход — от стихийного к стратегическому развитию коммуникаций — уже не может быть реализован «снизу» и напрямую зависит от руководящей воли администрации института и вышестоящих инстанций. Но, увы, в госзадании института нет подходящих строк, чтобы выделить бюджетные ставки для создания коммуникационного подразделения. Если на начальном этапе необязательность и отсутствие административного давления лишь способствовали развитию системы коммуникаций в институте, то сейчас они же становятся для него главным препятствием, преодолеть которое я, похоже, оказалась не в силах.

Автор: Нина Садыкова

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.