Легенда о Петре и Февронии: змей-соблазнитель и дорогая плата за лечение

Практически вся известная нам информация о Петре и Февронии проистекает из около агиографического произведения — «Повести о Петре и Февронии Муромских», написанной писателем XVI века Ермолаем Еразмом во времена Ивана Грозного. Его биография примечательна сама по себе: Ермолай был священником в Пскове, затем служил протопопом дворцового собора Спаса на Бору в Москве, а в 60-х годах XVI века постригся в монахи под именем Еразма. При этом в своих произведениях называл себя «прегрешным». Сама история о святых демонстрирует самые разнообразные жанры, включая элементы сказок и былин.

В «Повести» драматическая завязка начинается не с истории любви Петра и Февронии, а с таинственного змея-соблазнителя-оборотня, весьма коварно «наставившего рога» брату Петра — князю Павлу, в то время (за три века до Еразма) правившему в Муроме. Как пишет Ермолай, дьявол, «испокон веку ненавидящий благо человеческого рода, послал жене князя на блудное дело злого крылатого змея». Вся хитрость заключалась в том, что змей являлся окружающим (но не самой жене Павла, которой он, видимо, не стеснялся) в виде Павла, поэтому подвоха из окружающих никто не замечал. В итоге супруга Павла решилась рассказать правду мужу, но сам он, видимо, большой храбростью не отличался, поэтому на первых порах просто попросил жену выведать, от чего змею будет смерть (прямо как в случае с Кощеем Бессмертным). Супруга приласкалась к змею и выведала правду. «Смерть мне суждена от Петрова плеча, от Агрикова меча», признался соблазнитель. И вот тут на сцену вступает Петр — брат Павла. Благодаря помощи некоего отрока он находит тот самый Агриков меч в одной из церквей, застает у в покоях у брата едва ли не одновременно двух «Павлов» — настоящего и Змия. Тогда Петр «взяв меч, называемый Агриковым, пришел он в покои к снохе своей и увидел змея в образе брата своего, но, твердо уверившись в том, что не брат это его, а коварный змей, ударил его мечом». Однако так просто для Петра это геройство не закончилось. «Змей… затрепетал и умер, и обрызгал он блаженного князя Петра своей кровью». Петр «от зловредной той крови покрылся струпьями, и появились на теле его язвы, и охватила его тяжкая болезнь».

После долгих и безуспешных попыток справиться с болезнью, похожей на проказу, с помощью разных врачей, гонцы Петра наконец нашел в окрестностях Рязани мудрую девушку Февронию, дочь бортника, которая выразила готовность помочь пострадавшему от Змия, при этом очень тонко намекая на необходимость вознаграждения. Мудрую девушку, к слову нашли в необычном антураже: она ткала холст, а вокруг нее скакал заяц.

«Я хочу его вылечить, но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне и лечить его», — передала Феврония свои пожелания князю через слуг.

Петр нехотя согласился (он, очевидно, не горел желанием жениться на простолюдинке). Феврония изготовила князю специальную мазь и велела помыться в бане, обработав все струпья, кроме одного. Параллельно молодые люди обменялись остроумными посланиями: Петр направил девушке крохотный пучок льна, с тем чтобы она соткала для него целое платье, в ответ Феврония переслала ему деревянную щепочку чтобы тот сделал из нее ткацкие принадлежности. После бани с чудодейственной мазью Петр ожидаемо излечился. Однако он решил избежать нежеланной свадьбы и попытался откупиться от Февронии дарами. Но когда Петр вернулся в Муром, от того самого единственного струпья (Феврония, видимо, не очень поверила мужчине) болезнь вновь распространилась по всему его телу. Это заставило князя вернуться к мудрой девушке, снова затребовавшей свадьбу. Тут уже отступать было некуда: пришлось Петру дать твердое слово, что женится, и в этот раз сдержать его.

Далее молодые отправились в вотчину свою, город Муром, и «начали жить благочестиво, ни в чем не преступая Божиих заповедей». В это время Павел, успешно разрулив руками брата сомнительную ситуацию со змеем, скончался, а Петр стал самодержцем в Муроме. Дальнейшее будущее пары могло быть вполне безоблачным, если бы не зависть жен местных бояр к Февронии — дочери бортника, ловко проникнувшей в местную знать. Жены направили своих супругов к Февронии со следующим посланием. «Мы, госпожа, все хотим, чтобы князь Петр властвовал над нами, а жены наши не хотят, чтобы ты господствовала над ними. Взяв сколько тебе нужно богатств, уходи, куда пожелаешь!».

Феврония с замужеством не растеряла природной сметливости и повела с боярами философскую беседу. «Обещала я вам, что чего ни попросите — получите. Теперь я вам говорю: обещайте мне дать, кого я попрошу у вас». Они же, злодеи, обрадовались, не зная, что их ждет, и поклялись: «Что ни назовешь, то сразу беспрекословно получишь», — пишет Еразм. Тогда Феврония с завидным постоянством продолжила удерживать Петра. «Ничего иного не прошу, только супруга моего, князя Петра!». Бояре же ответили: «Если сам захочет, ни слова тебе не скажем». «Враг помутил их разум — каждый подумал, что если не будет князя Петра, то поставят другого самодержца: а ведь в душе каждый из бояр надеялся самодержцем стать», — проводит Ермолай мысли злобных бояр, похожие на заветы Макиавелли.

Петр «не захотел нарушить Божиих заповедей» и поступил «по Евангелию» и, как можно предположить, сохраняя еще в памяти свою болезнь и неудачную попытку оставить Февронию, согласился на добровольное изгнание. Бояре приготовили для них суда на реке Оке. Во время плаванья Феврония не удержалась и наставила в пути истинном некоего женатого человека, который «искушался бесом» и «посмотрел на святую с вожделением». Она обличила его, попросив попробовать с двух сторон корабля и спросила: «Одинакова вода или одна слаще другой? Сомнительный ухажер ответил: «Одинаковая, госпожа, вода». После этого Феврония отрезала: «Так и естество женское одинаково. Почему же ты, забыв о своей жене, о чужой помышляешь?»

Однако к вечеру Петр приуныл: «Что теперь будет, коль скоро я по своей воле от княженья отказался?» Феврония по-прежнему уверена в себе: «Не скорби, княже, милостивый Бог, творец и заступник всех, не оставит нас в беде!». Очевидно, что князя отправили в изгнание не с пустыми руками. Повара ему готовили еду воткнув маленькие колья, чтобы повесить на них котлы. А когда закончился ужин, святая княгиня Феврония, ходившая по берегу и увидевшая обрубки эти, благословила их, сказав: «Да будут они утром большими деревьями с ветвями и листвой». Так и было: встали утром и нашли вместо обрубков большие деревья с ветвями и листвой, пишет Еразм.

Тем временем муромские бояре самостоятельно без Петра не смогли грамотно разделить власть и, в лучших революционных традициях, порубили друг друга. Оставшиеся пришли на поклон к Петру: «Много вельмож погибло в городе от меча. Каждый из них хотел властвовать, и в распре друг друга перебили. И все уцелевшие вместе со всем народом молят тебя: господин наш князь, хотя и прогневали и обидели мы тебя тем, что не захотели, чтобы княгиня Феврония повелевала женами нашими, но теперь, со всеми домочадцами своими, мы рабы ваши и хотим, чтобы были вы, и любим вас, и молим, чтобы не оставили вы нас, рабов своих!». Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в город свой. Как пишет Еразм, правили они в городе том, «соблюдая все заповеди и наставления Господние безупречно», «молясь беспрестанно». «Ко всем питали они равную любовь, не любили жестокости и стяжательства, не жалели тленного богатства, но богатели Божьим богатством», городом своим управляли со справедливостью и кротостью, а не с яростью. Странников принимали, голодных насыщали, нагих одевали, бедных от напастей избавляли», — восхищается Ермолай. Дни свои святые закончили в монастырях. Об их детях в произведении не сказано.

Текст: Мария Малышева

Редакция издания выражает благодарность коллективу Муромского историко-художественного музея за помощь и содействие в создании данного материала.