«Вопрос на миллион долларов»

Эксперты Всемирной организации здравоохранения и Всемирной федерации научных журналистов на объединенном вебинаре поразмышляли об освещении и внедрении в практику научных результатов в условиях непрестанных перепроверок, дополнений и изменений, которые подстегивает мировая обстановка. Об этом мы рассказываем в нашем материале.

Когда ложь тоже заразительна

Пандемию COVID-19 сопровождает глобальная инфодемия: целый вал непроверенной, ошибочной информации и слухов распространяется благодаря интернету и особенно социальным сетям с невиданной быстротой. Изучением этого вопроса во Всемирной организации здравоохранения занимается глава Отдела глобальной готовности к инфекционным угрозам Сильвия Брийанд. Ранее она работала над подготовкой к возникновению эпидемических заболеваний, исследовала распространение лихорадок Зика, Чикунгунья, Эбола. Она и ее коллеги создали сеть ученых по всему миру, которые разрабатывают врачебные рекомендации и помогают найти применение научным данным по борьбе с болезнями.

Проблема в том, что (как и в любом научном процессе) при обсуждении исследований COVID-19 часто происходит столкновение точек зрения, и даже ученые еще не договорились по многим вопросам. Но в нынешнем случае многие обсуждения происходят на публике, и люди, которые не понимают, в каких спорах рождается научная истина, теряют доверие к научным источникам вовсе. Не понимая, кто же прав, люди чувствуют фрустрацию и хотят прислушаться к успокаивающему и однозначному мнению, что и толкает их на различные форумы или к другим недостоверным, но уверенным источникам информации. Для борьбы с инфодемией у ВОЗ есть несколько проектов. К примеру, благодаря сотрудничеству с Facebook, Twitter и другими соцсетями создаются боты, публикующие научные ссылки, а алгоритмы соцсетей помогают продвигать посты организации, чтобы люди находили их быстрее. А «самоизолированных» из-за контакта с больными можно сделать информаторами общества, давая им достоверные рекомендации для распространения.

Вера Новаиш, участница Португальской ассоциации научных коммуникаторов, рассказала о проблемах и сложностях, с которыми сталкивается в этот период научная журналистика. По ее словам, в некоторых странах власти скрывают статистику или приняли авторитарные меры, нарушая права и свободы граждан, и журналистам приходится рисковать жизнью, чтобы говорить правду. В других случаях, напротив, информации слишком много, и даже среди ученых оказывается очень трудно найти экспертов, которые предложили бы взвешенную картину, а не однобокую точку зрения.

Зато в статьях о пандемии недостатка нет. Научные журналисты завалены пресс-релизами и препринтами (еще не опубликованными версиями научных работ, находящимися на рассмотрении в журнале). Они наблюдают за наукой в процессе, в реальном времени, и в этом вале информации ориентироваться трудно, особенно если речь идет о пока не опубликованных научных статьях. Это чувство знакомо и экспертам ВОЗ, получившим 34 тысячи препринтов на оценку за прошедшие полгода. Однако что с этими препринтами делать — сложный вопрос.

Препринты, лиса и виноград

Действительно, благодаря препринтам (и онлайн-конференциям между учеными со всех уголков планеты, которые ВОЗ тоже помогает организовать) данные становятся доступны быстрее, что критически важно, когда на кону столько жизней. Исследования ускоряются, все спешат вылечить побольше людей. Но до рецензирования статьи часто содержат ошибки или неточности, пробелы в методологии. Чтобы проверять каждый препринт, никакой глобальной сети экспертов не хватит — эти ученые ведь и основной своей работой заниматься должны.

Часто при выкладывании препринтов другие специалисты в этой области дают дельные комментарии, из-за которых статью приходится переписывать, или же журнал и вовсе ее отклоняет. Рецензирование тоже может быть довольно строгим: в ответ на отправленную статью научные редакторы присылают поправки и замечания. В итоге статья после рецензирования сильно меняется. Поэтому препринты — это слишком скороспелый плод с древа познания. На взгляд-то он хорош, да зелен: рецензирования компетентными учеными они еще не прошли и за доверчивость порой приходится платить слишком большую цену.

Что же делается с этим лавинообразно нарастающим объемом данных? «В прошлом году мы трансформировались и создали научное отделение, чтобы оставаться впереди и уменьшить любые потенциальные риски. Отделение работает над обновлением гайдлайнов (рекомендаций для врачей — прим. Inicator.Ru), которые должны регулярно обновляться и переводиться на разные языки, ведь человеческие знания постоянно улучшаются. COVID-19 — это хороший пример, мы узнали так много нового за прошедшие несколько месяцев. Это касается и вакцин, и диагностики, и других областей», — рассказал Тедрос Адханом Гебрейесус, в прошлом министр иностранных дел Эфиопии, а сейчас генеральный директор Всемирной организации здравоохранения.

ВОЗ при составлении рекомендаций смотрит на доказательную базу различных методов и лекарств, стараясь найти «белые пятна», пробелы и неточности в каждом исследовании, и формулирует вопросы, на которые необходим ответ. Затем группа экспертов (группа развития рекомендаций) из разных стран и сфер науки, которые не состоят в конфликте интересов, проводят мета-анализы и систематические обзоры опубликованной информации, обращая внимание на рандомизированные исследования. В чрезвычайной ситуации иногда оправданна может быть опора на менее проверенные данные (изучение и описание отдельных случаев — _case studies — и препринты), чтобы получить результаты быстрее, но информация постоянно обновляется с появлением новых публикаций.

Так получаются «живые» систематические обзоры, которые постоянно уточняются. Более того (особенно после скандала с The Lancet, сомнительному обзору в котором они поверили), теперь эксперты ВОЗ внимательно проверяют и уже опубликованные статьи, разбирая их сильные стороны и пробелы в полученных знаниях. Для ответа на вопрос берется не одна научная публикация, а все материалы на эту тему. Анализируется то, на какие вопросы отвечает каждая статья, для каких групп населения актуальна информация, какие дополнения есть к полученному ответу.

Исключением не стала и традиционная медицина, которая не раз предлагала науке потенциальные лекарства и во время пандемии вызывает у населения повышенный интерес. В некоторых странах народная медицина и приготовленные дома снадобья больше распространены, чем медикаменты. Но хотя ВОЗ поддерживает традиционную медицину и признает, что она может быть полезна в ряде случаев, эффективность (в том числе и в сравнении с препаратами-аналогами) против конкретных заболеваний должна быть доказана, как и для обычных лекарств, — при помощи рандомизированных испытаний с группой контроля. Однако, по мнению представителей ВОЗ, многие традиционные нелекарственные методы помогут улучшить иммунитет и психическое здоровье. К ним относятся сбалансированное питание и физические упражнения. Но тем не менее нельзя дать людям ложное впечатление, что раз они что-то приняли, то они уже защищены: физическое дистанцирование, мытье рук и все остальное не отменяется никакими травами.

Теория и практика

Но не стоит забывать, что вдали от реальных больниц, в белых кабинетах и современных лабораториях, мир может казаться совсем иным, чем он есть на самом деле. Поэтому для понимания, как будет работать то или иное решение на практике, важную роль играет «полевой» опыт. Сильвия Брийанд, участвовавшая в ликвидации многих инфекционных очагов (вируса Эбола, холеры, желтой лихорадки и так далее), считает, что такой опыт показывает, какое расстояние должен пройти научный результат, чтобы стать полезным. Так, будучи лабораторным специалистом, можно знать о путях передачи инфекции, но в реальности не видеть, какие из них работают чаще всего в конкретном сообществе. Знакомясь с врачебной практикой, можно делать сравнения, смотреть, насколько помогает новое лекарство, научиться сотрудничать с партнерскими организациями. Врачи могут наблюдать, как влияют на выздоровление нефармацевтические методы, и понять, как улучшить уход за пациентами.

«Это также помогает увидеть и человеческий фактор в науке и не забывать, что перед нами люди, их отношения друг к другу, а не просто цифры. При эпидемиях целые семьи вымирают. Во время эпидемии Эбола я знала пациента, который один выжил в семье из девяти человек. В такие моменты сразу чувствуешь, как это важно», — поделилась Брийанд. Теперь один из ее проектов — меры по защите от распространения инфекций на похоронах, ведь там собираются люди, которые могут заразиться.

Но это не все. В «полевых» условиях на первый план выходят стандарты оказания медицинской помощи. Ученые беспокоятся об эффективности лекарств, но забывают о других важных вещах: в больницах не хватает врачей, оборудования и даже продовольствия, а в регионах, где идут вооруженные конфликты, попросту находиться в госпитале может быть небезопасно. Вся работа «в поле» требует инфраструктуры, позволяющей безопасно изолировать новых пациентов, и, если у нас есть такие помещения (или если можно быстро переоборудовать в них места общественные), медицина будет лучше готова к последующим эпидемиям.

Кстати, для предотвращения новых вспышек заболеваний ВОЗ постоянно занимается предсказаниями, что станет disease X — патогеном, способным вызвать опасную и масштабную эпидемию в будущем. Эксперты рассматривали не только COVID-19 на заре его «карьеры», но и MERS, первый SARS, лихорадку Эбола и другие инфекции, в том числе и редкие. Сейчас ученые также рассматривают как возможную угрозу различные арбовирусы (к ним, например, относится лихорадка Денге). Эксперты пояснили, что такой «патоген икс» может быть одним из уже известных или совсем новым и этого мы никак не узнаем заранее. Однако постоянно продолжается мониторинг быстро распространяющихся инфекций. Ученые проигрывают модели и сценарии худших вариантов развития событий, чтобы быть к ним готовыми.

Когда все это кончится

Этот вопрос, признают эксперты ВОЗ, — «на миллион долларов». По их мнению, версий развития событий две. По одной из них, вирус может постепенно мутировать и стать менее активным и смертоносным. По другой, он может продолжить заражать людей без иммунитета с той же скоростью, распространяясь по всему миру. Какая из них правильная, пока никто не знает, но ученые не сидят без дела. Помимо множества лекарств, в разработке находится более 220 различных вакцин. Клинические испытания уже начались для 15 из них, а три вакцины скоро переходят в третью фазу, после успеха которой их можно уже регистрировать.

Поэтому повод для осторожного оптимизма найти можно — тем более что бизнес и правительства готовы щедро инвестировать финансы не только в разработку, но и в производство и поставки вакцин и лекарств. Однако бдительности терять нельзя: вирус может мутировать и измениться и придется менять вакцину вслед за ним. Эксперты ВОЗ считают, что нужно вакцинировать хотя бы 15% (а лучше и 60%) населения планеты, чтобы остановить распространение эпидемии. Групповой иммунитет — хорошая вещь: он предлагает защиту даже тем, у кого своего нет, ведь все окружающие люди им обладают. Некоторые страны пытались создать естественный групповой иммунитет от коронавируса (как, например, Швеция), но из-за большого числа жертв пандемии от такой стратегии пришлось отказаться в пользу более традиционного подхода — карантина и самоизоляции.

Но самое печальное в том, что мы до сих пор не знаем, насколько иммунитет будет силен и продолжителен. Многие пациенты развивают иммунный ответ. Сейчас, как рассказала Мария Ван Керкхове, которая в ВОЗ возглавляет направление по новым или быстрораспространяющимся заболеваниям, идет активное изучение серологии и антител от коронавируса. Но пока опубликовано на эту тему всего шесть научных работ (в том числе на пациентах из Уханя, Женевы, Айдахо, Гонконга и Ломбардии), а 42 находятся в препринтах. Согласно этим первым, далеко не полным, данным, пока что удалось достоверно подтвердить сохранение антител у небольшого процента переболевших, особенно у тех, кто постоянно контактирует с больными (например, врачей). «Это может означать, что немалая доля населения может не выработать иммунитет, и потому в первую очередь важно предотвращать передачу вируса, иначе, если он сможет задержаться в популяции, изгнать его будет не так-то просто», — подытоживает Ван Керкхове. А значит, есть вероятность, что пандемия может затухать и снова разгораться еще не раз.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.