«Никто особо не понимает, как нам оценить устойчивость землепользования»

— Что такое подход LDN? Для чего он нужен?

— LDN, или Land Degradation Neutrality, — это международная концепция, которая была предложена в 2015 году Конвенцией по борьбе с опустыниванием ООН для оценки деградации земель. Подход LDN, или НБДЗ (Нейтральный баланс деградации земель), нашел отражение в целях устойчивого развития ООН (ЦУР ООН) в качестве индикатора выполнения задачи 15.3. Государства ООН, включая Россию, будут отчитываться перед международным сообществом по выполнению этой задачи.

Для оценки LDN существует основной показатель — доля деградированных земель — и три дополнительных глобальных индикатора — запасы почвенного углерода, состояние наземного покрова и продуктивность земель. По этим трем показателям оценивается состояние земель той или иной территории. Если в течение какого-то времени по всем трем индикаторам не наблюдалось ухудшений, то это говорит о том, что территория не деградирует. Если хотя бы по одному индикатору наблюдается какая-то негативная динамика, то это означает, что происходят деградационные процессы. Это метод, предложенный для оценки LDN на глобальном уровне. В настоящее время стоит задача адаптации этого подхода на региональных и локальных уровнях.

— Подход справедлив для всех типов почв, климатов, природных зон?

— Да, но его необходимо адаптировать для специфики страны. Мы как раз в Институте географии РАН в рамках проекта РНФ занимаемся тем, что адаптируем эти международные глобальные индикаторы для российской территории. Поскольку у нас широкий спектр природных условий, понятно, что эти три индикатора, которые я назвала, не всегда соответствуют национальной специфике. Задача государств в рамках обязательств по выполнению ЦУР — определить для себя точки отсчета, от которых будет отсчитываться нейтральный баланс деградации земель, и адаптировать международную методологию к своим природным и социальным условиям.

— Эта международная программа — скорее, сотрудничество или конкуренция? Общее дело или своего рода гонка вооружений?

— Конечно, сотрудничество. В достижении целей устойчивого развития участвуют и государства, и бизнес, и НКО — на всех уровнях люди приняли решение кооперироваться для решения общих проблем. Глобальные задачи, которые решают ЦУР ООН, связаны не только с охраной окружающей среды или деградацией земель, но и с социальными и экономическими проблемами, например бедностью, гендерным неравенством, трудовой эксплуатацией, болезнями. Мировое сообщество пытается сообща эти проблемы решить.

— То есть тут нет задачи «быть впереди планеты всей»?

— Эта концепция, пожалуй, первая удачная попытка оценки состояния земель на глобальном уровне. Будет приятно, конечно, если наши наработки будут использоваться в других странах и будут востребованы в мире. Это здорово, но цели быть лучше, круче, чтобы «только мы, а у остальных все плохо» — такого, конечно, нет.

— Обозначенные вами три индикатора звучат довольно расплывчато для человека, далекого от темы. Какими конкретно физическими величинами, какими способами их можно измерить?

— Например, продуктивность может быть измерена c помощью индекса NDVI (Normalized Difference Vegetation Index). Это достаточно простой показатель, его часто используют в географии, в сельском хозяйстве. Его легко получить с помощью космических снимков, и говорит он о продуктивности растительности. Например, наибольшая продуктивность у лесов, то есть наибольшее значение NDVI будет наблюдаться в период наиболее интенсивного роста. Если, например, растительности нет или она сильно угнетена, то и значения индекса будут не такими высокими.

Для оценки динамики наземного покрова тоже есть международные карты — land cover, — по ним можно получить информацию о типах землепользования или естественной растительности. Есть международная методология оценки land cover, есть карты, которые признаны и используются во всех странах.

— То есть цель вашей работы и работы других научных групп в этом направлении — это, скорее, теоретическая база? Все практические инструменты уже есть, новых разрабатывать не нужно?

— Да, инструменты все есть — индексы, методы расчетов показателей и измерений и так далее. Просто нужно понять, как сложить эти индикаторы, чтобы получить информацию о том, в каком состоянии находится территория, не деградирует ли она, и адаптировать для РФ. Вопрос в том, чтобы подобрать такой набор индикаторов, в котором мы были бы уверены. Например, если эти индикаторы находятся в каком-то определенном диапазоне или показывают какую-то определенную динамику, то мы могли бы сказать, что исследуемая территория не деградирует, биоразнообразие и продуктивность земель не уменьшается.

— Как именно вы этот подбор осуществляете?

— Моя группа адаптирует концепцию нейтрального баланса деградации земель для лесных территорий. Мы это делаем на примере Прилузского лесничества — модельного леса «Прилузье» в республике Коми. Сейчас мы завершаем первый год проекта, впереди еще два года. На данном этапе мы встретились с местными экспертами из Сыктывкара, из фонда «Серебряная тайга». Вместе с ними мы провели несколько дней интенсивного мозгового штурма, обсуждали, какие условия на этой территории, как мы можем оценить деградацию, с помощью каких инструментов. По итогам обсуждения мы составили предварительный список индикаторов, которые для Прилузского лесничества будут говорить о наличии или отсутствии деградации. Летом у нас был полевой выезд на исследуемую территорию, мы провели там замеры эмиссии углерода из почвы, побывали на участках леса, которые восстанавливаются по разным типам, посмотрели на то, как идет восстановление, и составили подробные описания. Помимо полевых данных, мы используем данные дистанционного зондирования и фондовые материалы. Например, с помощью космических снимков мы оценили рубки и пожары в Прилузье в динамике с конца 1980-х годов. Задача, которая стоит перед нами на следующем этапе, — апробировать предложенные индикаторы и пытаться оценить, насколько предложенная нами методика работает. Заодно поймем, насколько деградировала исследуемая территория и где именно деградационные процессы выражены больше или меньше.

— Если не секрет, сколько в этом предварительном списке индикаторов?

— Порядка семи, и это, конечно, многовато. Помимо трех «стандартных» глобальных индикаторов мы предлагаем использовать индексы биоразнообразия, формулу древостоя, площадь рубок и пожаров. При разработке этого списка мы учитывали характерные для наших лесов проблемы — это низкая интенсивность лесопользования, сплошные рубки большой площади, высокая частота пожаров, повреждение почв при проведении лесозаготовки, деградация малых рек из-за заиления и так далее. На данный момент у нас получается довольно сложная методика оценки, поэтому мы будем пытаться ее упростить.

— Этот подход дает оценку только «да — нет», есть деградация или нет? Можно ли по этим индикатором понять, что именно не так, чего не хватает и что нужно исправить?

— Можно, конечно. Это не только «да или нет». Мы понимаем также интенсивность процессов и их пространственное распределение. Наша работа в Прилузье полезна тем, что дает новый взгляд на проблему деградации и устойчивого использования лесов в России. Это может помочь как органам власти, так и лесопользователям внести коррективы в систему управления лесами, помочь им достигнуть более устойчивого управления лесными ресурсами. Интересный момент — мировое сообщество уже не первый десяток лет говорит о том, что мы должны заниматься устойчивым землепользованием, применять устойчивые практики в лесном хозяйстве и в сельском хозяйстве, но при этом никто особо не понимает, как нам оценить эту устойчивость. Плюс методологии, которую мы разрабатываем, как раз в том, что она позволит оценить, насколько устойчивым является тот или иной вид землепользования, те или иные практики. Это даст много новой полезной информации для принятия решений.

— Ваша научная группа единственная в России, которая занимается этим направлением?

— Группа под руководством Германа Куста (из Института географии РАН — Indicator.Ru) является инициатором этой тематики в России. В настоящее время тематика исследований расширяется за счет коллег из Новосибирска, Алтайского края, Бурятии, Ростовской области, Калмыкии, Дагестана и других. Цели устойчивого развития, в рамках которых все страны будут отчитываться о доли деградированных земель, были опубликованы только в 2015 году. Поэтому исследования в любом случае только сейчас начинаются, так что мы «в первом вагоне» не только в нашей стране, но и в мире.

— Вам хватает финансовой и административной поддержки для проведения работы или приходится ее добиваться?

— Наша команда получила грант РНФ на этот проект. Так что в целом поддержка есть.

— Представим, что прошло два года, проект закончился. Вы успешно подготовили теоретическую базу, разработали понятийный аппарат, сформировали минимальный набор индикаторов. Что в идеале должно случиться дальше? Должны быть приняты какие-то законы, созданы рекомендации или какой-то другой практический итог?

— В идеале наши разработки будут использованы в глобальной отчетности России по задаче 15.3 ЦУР ООН. Мы надеемся, что показатели по методологии, которую мы разработаем, будут оцениваться на территории России в рамках обычного природоохранного мониторинга. Конечно, за два года мы не успеем разработать методологию для всех природных зон России, но мы хотя бы наметим дорогу, по которой смогут пойти другие коллективы. Мы постараемся сделать индикаторы простыми в использовании и в то же время эффективными и надеемся, что они будут применяться для международной отчетности нашей страны.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.