Ураган, которого не было: отчего погибли люди

Кто или что виновато в последствиях московского «урагана», как надо тренировать деревья к следующей непогоде и почему в Сочи ветра сильнее, но жертв меньше, специально для Indicator.Ru выяснил журналист Александр Березин.

Как известно, в нашей стране есть тенденция сводить проблемы либо к объективным факторам («дороги» из известной фразы), либо к субъективным («дураки» оттуда же). Не избежал общей участи и так называемый ураган в Москве в мае 2017 года. «Так называемый» он потому, что ураганом его могут считать только в столице и других столь же маловетренных местах. В реальности по шкале Бофорта ураган начинается при скоростях ветра выше 32,6 м/с в приземном слое — цифры, которые в Москве не регистрировали даже автоматические метеостанции на высотных зданиях, не то что в приземном слое.

Поэтому никакого «урагана» здесь не было. Нарекли его этим звучным именем только из-за непривычности жителя Москвы — одного из самых безветренных мест нашей страны, со среднегодовой скоростью воздушных потоков в 2,3 м/с — к действительно сильным ветрам. Из-за этой непривычности ураганом здесь некорректно называют даже порывы до 17 м/с. В каком-нибудь южном городе России, кстати, даже ветра до 40 м/с иной раз так не называют, и по 16 человек за раз от них не гибнут:

Итак, похоже, в этот раз люди погибли не из-за объективных факторов. В материале Indicator.Ru был сделан упор на субъективные. Мол, городские власти не учли угрозы от того, что многоэтажки, окруженные пустырями, создают для ветра сужения, сильно повышающие его скорость, отчего он и стал массово валить деревья. Якобы квартальная застройка с бóльшим количеством деревьев лучше замедляла бы ветер. А сведение лесов в Подмосковье, добавляют экологи, дополнительно освобождает дороги сильным ветрам.

Все это очень интересно, но весьма маловероятно. Новороссийск и Волгоград тоже многоэтажные, и деревьев там и в городе, и за ним радикально меньше. Скорость ветра намного больше. Среднегодовая — в два с половиной раза, то есть энергия ветра там выше в пять и более раз. Где же регулярные сообщения о 16, или хотя бы о пяти погибших? Что-то не сходится, осталось только понять что.

Плохие деревья?

Ураган повалил примерно 25-30 тысяч деревьев, и именно они стали самой массовой причиной разрушений. Неравнодушные граждане тут же установили, что причина в плохом выборе пород для городских зеленых насаждений. Ясенелистный (американский) клен с его не очень прочной древесиной назвали главным «слабым звеном», тем более что их действительно повалило много. Тополь назначили на почетное второе место, вновь припомнив ему «аллергенность» и апокалиптически ужасный пух. В общем, у московских властей, считают урбанисты, нет правильной стратегии развития города. Вывод не очень свежий. Иной раз кажется, что трудно найти такое событие в жизни Москвы, на которое урбанисты отреагировали бы по-другому.

Есть у этого вывода и другой недостаток: он не находит поддержки в публикациях из рецензируемых научных журналов. Между тем, исследователи из Франции не то чтобы вчера установили, что устойчивость разных деревьев (живущих в одном и том же регионе) к ветрам крайне близка друг к другу. Все они начинают массово ломаться при одной и той же скорости ветра. Даже если одно из них дуб, а другое из вроде бы непрочной древесины, то разница в этой роковой скорости в районе 10%. А все потому, что если у дерева выше прочность (или просто толще ствол), то меньше гибкость и больше удельный вес, а значит и нагрузка при ветровой раскачке. Одно компенсирует другое и какого-то вундерваффе, неломаемого дерева, в природе просто нет. «Ломка» наступает не потому, что тот или иной вид плох — причины несколько иные, и об этом мы скажем ниже.

Еще одна беда — вывернутые с корнем деревья — вряд ли вина самих растений. Их прочности, судя по целым стволам, иногда бывает и достаточно. Однако в городе они растут асимметрично (со смещением центра тяжести от домов к открытому пространству, где светлее). Плюс ливневая канализация и в 2017 году нормально работает далеко не во всей Москве. Первое не исправить — такова городская среда. А вот вторая проблема вполне решаемая. Судя по тому, что в Сочи, скажем, дождей и ветра больше, а вывернутых деревьев меньше, имеет смысл озаботиться копированием южнорусской ливневой канализации и в столице.

Откуда же взялись претензии к «ломким» породам? Если задуматься, американский клен — сорняк, очень широко распространенный. Тополь также нередок — инерция советской эпохи, когда их любили насаждать в городах. То есть чаще всего падали те деревья, что встречаются чаще всего. Увидеть в этом связь с их древесиной можно, только если не обращать внимание на распространенность. Большинство гибнущих от кошек городских птиц — это те, что встречаются там чаще всего, а не те, что кошкам проще всего ловить.

Нет, с кленом, конечно, нужно бороться, но не из-за его ломкости (как мы уже отметили, не делающей погоды). Просто он с листьями вносит в окружающую среду колины, вещества, угнетающие растения-конкурентов, что вредит окружающим зеленым организмам. Местный «русский» остролистный клен, честно сказать, тоже душит конкурентов, но к его ядам соседи хотя бы привыкли. Да и с тополем можно бы поработать. Например, обрезать ему верхушки, как это стабильно делают в южных городах России. Женские особи его тогда не дают пуха, да и мужские не так часто рушатся на землю.

Все это наводит на очень простой вывод. Проблема «урагана» 2017 года не в том, что у нас городские власти не учитывают экологических проблем или многоэтажности Москвы. Настоящая трудность в том, что банальные истины — самые сложные для того, чтобы их усвоить. Не надо каких-то хитроумных политик, чтобы крыши в Кремле не срывало, столбы не падали, а остановки не убивали людей. Нужно выполнять элементарнейшие нормы благоустройства и строительства. Скажем, не забивать на закрепление крыш и остановок, как периодически делают почти все российские строители в городе Москва и его окрестностях. Даже если они работают в Кремле. Неплохо бы и периодически укорачивать деревья на разумной высоте. Все.

Однако эти рекомендации в данный момент совершенно бесполезны. В природе не существует сил, способных изменить ментальность российских строителей в короткие сроки. Нет и каких-то очевидных методик по изменению ментальности московских властей. В городе очень много людей, недовольных тем, что на улице теперь негде что-то купить по дороге с работы. Но и среди них вряд ли найдется много тех, кто верит, что недовольство граждан может как-то повлиять на власти и вернуть снесенные «ларечки».

Немного о будущем

Температура на планете растет и будет делать это как минимум до конца века. Это значит, что с термодинамической точки зрения увеличение скоростей ветра на планете — стабильный и очень долгосрочный тренд. Поэтому со временем даже в Москве она достигнет нормальной для земной суши, то есть выше 4 м/с. В перспективе это хорошо.

Как выяснилось во время эксперимента «Биосфера-2», без заметных ветров деревья не набирают нужной прочности. Если их нет совсем, прочность стволов и веток падает настолько, что они обламываются под собственной тяжестью. Ничего странного в этом нет. Достаточно оглянуться по сторонам, чтобы понять: без физических нагрузок могут поломаться не только деревья, но и представители нашего вида. Современная ломкость костей не была свойственна людям прошлого, и скелеты времен палеолита наглядным образом отличаются от современных в этом плане.

Возможно, в этом частично и заключается причина больших разрушений от московского «урагана». Местные деревья просто недостаточно «тренированы» серьезными ветрами, поэтому когда они вдруг с ними все же сталкиваются, то сразу же массово ломаются, что и приводит к жертвам.

У Новороссийска в 1928 году регистрировали и 80 метров в секунду, а 40+ там бывают чуть ли не каждый год. Деревья на ветреном юге страны при прочих равных прочнее просто потому, что иначе они бы там не выжили. Ломаются почти всегда только самые старые или больные. Но городские власти под напором окружающей действительности, как правило, тоже становятся прочнее. Когда у них регулярно рвет провода падающими стволами, рано или поздно они начнут следить за возрастом и здоровьем тех из них, что еще живы. Поэтому присматривают за «аварийным состоянием» деревьев на юге несколько лучше, чаще убирают те, что свалятся при следующем сильном шквале.

Рано или поздно «тренировки» подтянут и тех, и других и в центре страны. Однако если для растительности это процесс длительный, то для их контрагентов из городских служб его можно заметно ускорить. Нет ничего нереального в том, чтобы раз в год подрезать тополя или наконец озаботиться американскими кленами. Все, что для этого нужно, — это прекратить обвинять деревья, Собянина и прочие мало относящиеся к делу явления. И заняться наконец конкретными людьми, которые должны изо дня в день работать санитарами внутримкадовского леса.

Автор — Александр Березин

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram.