«Мы "в мясорубку интеллектуального производства" инвестируем, а на выходе продукта не получаем»

С какими проблемами сталкивается защита интеллектуальных прав в России и что сделать, чтобы их решить, в своей колонке рассказывает глава Департамента науки и технологий Министерства образования и науки РФ Сергей Матвеев.

Доля стоимости интеллектуальных прав в большинстве продуктов, которые мы используем каждый день, высока как никогда. В смартфонах она уже превысила порог 80-85%; в мебели, предметах интерьера, несколько меньше. Стремительно меняется соотношение «интеллектуальной» и сырьево-производственной составляющей в автомобилестроении, в строительстве, производстве одежды и продуктов питания. Речь идет не только об изобретениях, определяющих потребительские качества или способы производства, это торговые марки, наименования мест происхождения товаров, алгоритмы и программы. Однако наша экономика в основном своем масштабе по-прежнему не нацелена на создание и мультипликативное использование интеллектуальной собственности.

Официальные затраты на исследования и разработки в стране достигли почти одного триллиона рублей, высокими темпами растет доля внебюджетных инвестиций. В части конечных продуктов и услуг, основой которых является интеллектуальная собственность, тоже неплохо фиксируется рост высокотехнологичного экспорта. Однако легальный рынок прав на результаты интеллектуальной, творческой деятельности практически отсутствует. Роспатент «по старой доброй традиции» получает порядка 30 000 заявок в год на изобретения. Число сделок с правами немногим превышает 3000. То есть мы «в мясорубку интеллектуального производства» деньги инвестируем, а на выходе продукта, который имеет экономическую ценность и свободно обращается, не получаем.

При этом мнение о том, что российская наука не создает конкурентоспособных идей, продуктов, не имеет никаких оснований. Мы же внимательно следим за научными публикациями, и за последние три-четыре года доля публикаций российских исследователей в ведущих мировых журналах, в том числе и «верхнего» качества, пробиться в которые крайне нелегко из-за высочайшего уровня научной экспертизы, выросла с 2 до 2,6 % от мирового потока. Темпы прироста по разным областям знаний с 2012 года выросли и колеблются от 8 до 23 %. Получается, что наука создает конкурентоспособный и востребованный продукт. А «узким местом» по-прежнему является инструмент подачи и получения патентов. Согласитесь, логично задать вопрос: а смогут ли имеющиеся у нас инструменты обеспечить нас интеллектуальным продуктом как экономическим ресурсом в достаточном количестве? Я считаю, что нет. Есть прогнозные цифры, что мы должны получить, чтобы достичь макроиндикаторов, заданных Стратегией научно-технологического развития. Так вот, число охраняемых объектов патентного права должно увеличиться в два с половиной — три раза, а сделок с ними — не менее чем на порядок.

Люди создают, генерируют знание и дальше упираются в «бутылочное горлышко»: менее двух тысяч патентных поверенных, многие из которых не могут помочь автору определить экономическую ценность продукта, с которым они имеют дело, и максимум что делают — это помогают организовать взаимодействие с Роспатентом. Процесс взаимодействия тоже увлекает. Приоритет, определяемый по штемпелю на конверте, отсутствие достаточного количества посредников, медиаторов, как следствие — невозможность квалифицированно и быстро разрешать споры…

У нас шаг за шагом, на каком этапе использования интеллектуального, творческого продукта мы бы ни находились, возникает препятствие, бывает маленькое, досадное, связанное с низким качеством услуги или тем, как реализован электронный сервис. А бывает практически непреодолимое. А что произойдет, если заявок на получение правовой охраны завтра будет 300, а не 30 тысяч? Эти, казалось бы, недостижимые цифры на самом деле не так уж нереальны: 10—15-процентный ежегодный прирост для российской науки не так сложен. Более того, мы его уже фиксируем: количество объектов, которые отнесены к «ноу-хау», за несколько лет выросло более чем в два раза. С одной стороны, это радует: рост числа объектов — признак формирующейся культуры. А с другой стороны, это огорчает. Фактически это возникновение «гаражной экономики» и «теневого рынка» интеллектуальной собственности.

При этом причиной на этот раз является банальная неразвитость и несовершенство инструментов в части как формы оказания услуг, так и организации их предоставления. Да и в обороте находится и коммерческую ценность представляет совсем не то, что может быть оформлено как традиционная заявка на изобретение. Мы не раз это обсуждали при формировании программы цифровой экономики, и все шаги, нужные для развития в этой части, в ближайшие пару лет точно сделаем — с ведущими университетами, со Сколково, обществами по управлению правами на коллективной основе, ведущими «цифровыми» компаниями.

А как будет реагировать патентное ведомство на эти изменения, пока не очевидно: путь к «наращиванию» пула экспертов тупиковый. Впрочем, модель, которую разделяет и руководитель Роспатента Григорий Петрович Ивлиев, — передача патентной экспертизы на аутсорсинг ведущим научным организациям — рациональный, да и, пожалуй, сегодня единственный возможный путь. Хотя сообщество — и я разделяю эту позицию — настаивает на более глубокой децентрализации функций, например, перевод регистрации сделок в распределенные реестры, ведение которых обеспечивают ключевые агрегаторы и создатели интеллектуальной собственности — от Литреса до Росатома, от Российского авторского общества до СПбГУ, ИТМО и ВШЭ.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.