Коммуникативная неудача: о языковых барьерах в науке

Треть научных статей публикуется не на английском языке, а значит, не получает широкой известности среди исследователей, сообщили специалисты из Кембриджа. Какие еще проблемы за этим скрываются и как обстоят дела с английским языком в российской научной сфере, рассказывает Indicator.Ru.

В стенах первых средневековых академий звучал латинский язык. Настоящий взрыв в науке и философии, случившийся во Франции и на землях современной Германии в XVIII-XIX веках, позволил французскому и немецкому языкам на некоторое время занять место «умершей» латыни. В ХХ веке языком науки стал английский, он же остается международным языком академического общения сегодня.

Кажется, что английский язык уже перестает считаться иностранным. Статьи во всех «топовых» научных журналах, труды исследователей из разных частей света публикуются преимущественно на английском. В последнее время ни один авторитетный российский журнал не представляет публикацию без краткой аннотации на языке Ньютона.

Вавилонская башня ученых

Результаты недавнего исследования, проведенного специалистами из Кембриджа, показали, что на английском языке публикуется только две трети всех научных статей. По мнению исследователей, ученые с меньшей вероятностью смогут ознакомиться с работами, изданными на любых других языках, кроме английского. Научный стиль речи будет совершенно не понятен тем, кто владеет иностранными языками на уровне повседневного общения.

По ключевым словам «биоразнообразие» и «охрана природы» в поисковой системе Google Scholar ученые из Кембриджа обнаружили более 75 тысяч работ, опубликованных в 2014 году. Примерно 64% научных исследований было издано на английском языке, 13 – на испанском, 10 – на португальском, 6 – на китайском, 3 – на французском. Работы на итальянском, немецком, японском, корейском, шведском, голландском, персидском и русском языках в совокупности составили менее четырех процентов. Случайная выборка показала, что в среднем приблизительно половина неанглоязычных работ публикуется без аннотаций и ключевых слов с переводом на английский. Следовательно, такие исследования будут скрыты от ученых, пытающихся найти нужные публикации по ключевым словам. Авторы исследования предлагают не только как можно больше статей переводить на английский язык, но и предоставлять аннотации на сразу нескольких иностранных языках: испанском, португальском, китайском, французском. Это также облегчит поиск научных публикаций.

Тематика анализируемых работ была выбрана неслучайно. Для проведения глобальных исследований по экологии особенно важно учитывать местный опыт каждой отдельной научной группы. Авторы приводят печальный пример: отчеты о заражении свиней птичьим гриппом в Китае, написанные, соответственно, на китайском, долгое время оставались неизвестными международному сообществу, в том числе ВОЗ и ООН.

Чтобы подтвердить полученные результаты, авторы опросили ученых, исследующих охраняемые природные территории Испании. Более половины респондентов призналось, что языковой барьер мешает им знакомиться с новейшими достижениями науки в области охраны угодий.

Язык Диккенса порабощает

Как выяснилось, с подобными проблемами сталкивались не только экологи. Старший преподаватель кафедры теории и практики перевода и коммуникации МПГУ, кандидат филологических наук Алена Щирова говорит: «Я полностью согласна с тем, что это ключевая проблема современных ученых. Я выросла в русскоязычной научной среде, затем работала в немецкоязычной среде и вынуждена была выучить английский язык, чтобы иметь возможность публиковаться в ведущих журналах по лингвистике и филологии. А многие мои немецкоязычные коллеги ограничены в выборе журналов. Я защитила кандидатскую диссертацию в Германии, опубликовала ее на немецком языке. Она посвящена германистике, но затрагивает и общие лингвистические вопросы. Но поскольку логично работу по германистике публиковать на немецком, то сокращается количество специалистов, которые смогут ее прочитать. И это не очень справедливо, потому что у тех же самых исследователей английского языка в разы больше шансов публиковаться и участвовать в международных конференциях. А если говорить о лингвистических исследованиях, опубликованных на русском языке, то к ним имеет доступ еще более ограниченный круг зарубежных специалистов. И, к сожалению, наша наука за рубежом не котируется. Английский – это сейчас такой soft skill, который с одной стороны открывает доступ к международной науке, а с другой – порабощает».

«Мы все еще далеки от практики межкультурного взаимодействия»

Это мнение разделяет и научный сотрудник кафедры психологии языка и иностранных языков факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Алина Антипова: «В последнее время просматривается явная тенденция российских ученых поддержать диалог с зарубежными коллегами. Для того чтобы иметь определенный статус в научном сообществе, необходимо как минимум постоянно поддерживать на высоком уровне индекс цитирования своих научных работ, а топ-лист изданий (печатных и электронных), помимо всего нескольких хорошо известных отечественных, несомненно включает массу зарубежных». Алина Антипова предлагает российским ученым несколько способов выйти из положения: «Во-первых, можно выучить английский для профессиональных целей и писать статьи самостоятельно (интуитивно оцениваю число таких людей как минимальное – примерно 5%). Во-вторых, обратиться к переводчику (думаю, это примерно 70%), но здесь есть шанс долго и упорно корректировать терминологические и методологические неточности. Наконец, попросить коллег, которые знают иностранные языки лучше, потому что английский в последнее время как минимум изучается в школе в обязательном порядке. Хотя и здесь можно наткнуться на череду подводных камней, которые связаны и с недостаточной еще погруженностью в научный контекст, и с недостаточным объемом терминологически специфичного вокабуляра, и с невысоким уровнем владения иностранным языком, что для России является скорее нормой, чем исключением».

По мнению Алины Антиповой, небольшое количество публикаций российских ученых на английском языке «связано с не до конца еще отодвинутыми в прошлое традициями обособленности отечественной науки в советский и начальный постсоветский период. Не во всех отраслях, не в каждом конкретном случае, но мы все еще далеки от практики истинно межкультурного взаимодействия в первую очередь из-за специфики культурно-исторического развития нашей страны».

В настоящий момент, считает психолингвист, обозначенная проблема решается силами поколения 1970-80-х годов, уже достаточно сформировавшихся профессионально, а главное, ориентированных на преодоление имеющихся барьеров в общении. «На государственном уровне все современные разработки в области психологии и педагогики образования также отражают эту волну: западноподобные модели внутреннего системоустройства вузов и школ, единые экзамены, системы текущего контроля – примеры сближения российской и мировой образовательных действительностей. Но Россия настолько специфична, насколько становится невозможным позаимствовать имеющийся опыт в чистом виде. И поэтому мы все еще в начале пути, который, несомненно, будет уникальным для нашей страны и в итоге совершенно непохожим на существующие модели.

Что касается каждого конкретного человека, в настоящее время для того, чтобы активно публиковаться, в первую очередь нужна неиссякаемая мотивация», — подводит итог специалист.