НауКавказ: историк-правовед из Нальчика

О Кавказе есть много представлений и стереотипов, но вряд ли кто-то скажет «Северный Кавказ - это наука». И будет совершенно неправ. Наука здесь есть, и наука серьезная.

Indicator.ru, телеграм-канал «Зоопарк из слоновой кости», Совет молодых ученых Северо-Кавказского федерального округа при поддержке депутата Народного собрания Республики Дагестан, директора Института экологии и устойчивого развития Дагестанского государственного университета Алимурада Гаджиева представляют проект «НауКавказ». Мы расскажем вам о молодых ученых из республик Северного Кавказа, об их пути в науку, их достижениях, мечтах – и о том, как традиции помогают им в их профессиональной жизни. Седьмой выпуск – об Алексее Абазове, докторе исторических наук, заместителе генерального директора по научной работе Кабардино-Балкарского научного центра РАН, профессоре кафедры теории государства и права КБГУ, главном редакторе Электронного научного журнала «Кавказология».

Начнем с вопросов, которые теперь уже стали у нас традиционными: откуда Вы родом и как Вы пришли в науку?

Я родом из Кабардино-Балкарии, родился и вырос в ее столице – в Нальчике. Здесь учился в школе, поступил в Кабардино-Балкарский государственный университет и со студенчества начал пробовать себя в исследовательской работе. Надо сказать, что гуманитарные науки мне были интересны еще со школы, и здесь у меня перед глазами был очень вдохновляющий пример – мой родственник, Валерий Хаширович Кажаров, видный специалист по социально-политической истории и этнологии Северного Кавказа, основатель своей научной школы. Я любил бывать у него дома, видел, как он работает с литературой (у него была замечательная библиотека!), конечно, мы разговаривали об его работе. Помнится, однажды я поинтересовался у него о том, что изучать историю – это, наверное, очень увлекательно и познавательно. На что он ответил, что, когда история становится ремеслом, это еще и очень ответственно и требует глубоких знаний и навыков исследовательской работы в целом ряде смежных социально-гуманитарных наук.

Хотя я поступил и на юрфак, с течением времени мне все больше приходило осознание того, что научные исследования мне интереснее, чем практическая деятельность по избранной специальности. Но базовое образование тоже сыграло свою роль – я поступил в аспирантуру в Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований и в итоге подготовил диссертацию на стыке истории, этнологии и юриспруденции.

А о чем была Ваша работа?

Кандидатская диссертация была посвящена вопросам трансформации системы композиций кабардинцев в конце XVIII – первой половине XIX в. Под системой композиций мы понимаем дифференцированную шкалу возмещения ущерба за правонарушения в зависимости от сословной принадлежности потерпевшего или преступника. То есть, условно, материальная компенсация за преступления против знатного была неимоверно высокой, чуть ниже – за преступления против менее знатного, еще ниже – простолюдина, и совсем невысокой за невольника, по сути, эквивалентной той, за которую его могли продать другому владельцу. В своем диссертационном исследовании я пытался показать, как менялась эта система на фоне происходивших социальных трансформаций, связанных с включением народов Центрального Кавказа в политико-правовое пространство Российской империи. Эмпирическую основу работы составила судебная практика. Я изучал много судебных дел того времени, хранящихся в архивах Нальчика, Владикавказа, Москвы.

Я так понимаю, кандидатскую диссертацию вы защитили дома, в Кабардино-Балкарии?

Не совсем. Кандидатскую диссертацию я защитил в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова на кафедре этнологии в 2008 г.

Наверняка были предложения поработать за пределами родной республики?

Да, такие предложения были. Были и попытки поработать за пределами республики, даже, не скрою, рассматривал и варианты переезда для работы в другой город. Но, планируя создать семью и определяя пути своего дальнейшего профессионального развития, я посчитал, что в той ситуации наиболее благоприятным было бы продолжить исследовательскую деятельность у себя на родине. Тем более, что более 70 % материалов моих исследований сосредоточены именно в архивохранилищах Нальчика и Владикавказа.

Докторскую вы защитили относительно недавно. Я помню, что вы – молодой доктор наук. Это было развитие той же тематики, т.е. правовые отношения в традиционном обществе?

Докторскую я защитил спустя 9 лет после защиты кандидатской, в 2017 г. Моя докторская диссертация была посвящена формам инкорпорации народов Центрального Кавказа в политико-правовое пространство Российской империи. Хронологический охват – с конца XVIII в. до революционных событий 1917 г. Отчасти, я продолжил изучать и те явления, которые рассматривал, будучи аспирантом. В частности, определенный интерес вызывало то, как институты соционормативной культуры народов региона адаптировались к российской правовой системе и как они менялись в новой политико-правовой реальности. Другим важным направлением докторской диссертации было изучение истории учреждения и деятельности судебных институтов по российскому образцу, тому, какие модели правосудия разрабатывались и апробировались властями в регионе, чтобы и соответствовать действовавшим в стране правовым нормам, и учесть особенности соционормативной культуры народов региона.

Это очень интересно. Насколько я понимаю, до прихода Российской империи это было сочетание, с одной стороны, норм мусульманского права, с другой – обычаев и традиций? И они достаточно сложно и долго вплетались друг в друга. Т.е. это была нетривиальная система.

Да-да. Совершенно верно. До начала российского влияния в регионе сложилась и функционировала самобытная соционормативная культура, система регулирования общественных отношений в которой у большинства народов основывалась на применении норм обычного и мусульманского права. И с конца XVIII в. в эту систему стали поэтапно проникать нормы российского права. В своих работах мы описывали такое явление, как соционоративный плюрализм (некоторые исследователи используют термин «правовой плюрализм») – явление, когда на одной территории в одно и тоже время для регулирования общественных отношений применялись разные нормативно-правовые комплексы. Формирование этой системы – сложный и длительный процесс, который продолжался не только до 1917 г., но и позже. В определенном этапе появилась необходимость разграничить сферы применения разных социальных регуляторов. Например, тяжкие преступления, связанные с убийством, причинением ран и телесных повреждений, изменой родине и стране, разбирались по законам империи. Мелкие бытовые правонарушения и большая часть гражданских споров – по обычному праву. Семейно-брачные отношения, споры связанные с наследованием имущества – по мусульманскому праву. И даже были приняты нормативно-правовые акты, в которых закреплялось это разграничение.

А если говорить о том, чем вы занимаетесь сейчас после докторской, расскажите, пожалуйста, о наиболее интересных направлениях на данный момент.

После защиты докторской были попытки расширить проблемное поле научных исследований. В составе рабочих групп приходилось работать над вопросами сохранения и каналах передачи исторической памяти народов северо-кавказского региона, исторических символах в этнополитической коммуникации власти и общества и т.п. Довелось работать в составе авторских групп по подготовке коллективных обобщающих трудов (например, Века совместной истории: народы Кабардино-Балкарии в российском цивилизационном процессе (1557 – 1917 гг.). Нальчик, 2017; Россия и народы Северного Кавказа в XVI – середине XIX века: социокультурная дистанция и движение к государственно-политическому единству. Нальчик, 2018). В одном (еще незавершенном на данный момент) проекте выступал в качестве одного из редакторов обобщающей работы. В рамках основной тематики исследований затрагиваю проблемы источниковедческого анализа эмпирической базы. В частности, таких групп документов, как губернаторские отчеты, делопроизводственная документация административных и судебных учреждений и т.п. Большой интерес сейчас для меня представляют документы, составленные с использованием арабоязычной графической основы. Ну, и продолжаю исследование истории административных и судебных учреждений на Северном и Южном Кавказе. В недавнем прошлом опубликовал монографию, посвященную деятельности Моздокского верхнего пограничного суда (1793–1822) – пожалуй, одного их первых российских опытов внедрения в практику учреждений локального судебно-административного контроля. Исследование подготовил в основном на материалах ЦГА РСО-Алания (г. Владикавказ). Да, и своим аспирантам стараюсь подбирать темы для исследования истории административных и судебных учреждений региона, для которых в архивах южнороссийских городов имеется достаточная документальная база.

Сколько у вас уже аспирантов?

В ноябре 2021 г. первый аспирант успешно защитил кандидатскую диссертацию. Защита утверждена ВАКом месяц назад. Сейчас обсуждение диссертации с рекомендацией к защите прошел еще один аспирант. На втором году обучается еще одна аспирантка, и есть еще две – на первом году обучения.

Ну что ж, продуктивно.

Дело в том, что административная часть моей работы во многом связана с организацией обучения в аспирантуре. Некоторое время назад я был экспертом по аккредитации образовательной деятельности, именно, по программам аспирантуры. Позже возглавил научно-образовательный центр КБНЦ РАН – структуру, на базе которой, собственно говоря, и реализуются программы аспирантуры. А сейчас, будучи заместителем гендиректора научного центра, продолжаю курировать деятельность этой структуры. Возможно, во много и поэтому мне не сложно делать нужные рекомендации своим аспирантам, чтобы минимизировать нежелательные издержки на пути подготовки и защиты диссертаций.

Два наших традиционных вопроса. Первый: как у вас на «малой Родине» относятся к ученым?

Я, наверное, не буду лукавить, если скажу, что в нашем регионе спрос на деятельность ученых у государства и общества достаточно высокий. Я отчасти связан с реализацией мероприятий государственной молодежной политики в нашей республике и вхожу в составы нескольких общественных советов при Главе Кабардино-Балкарской Республики, в которых представляю научную молодежь, и могу сказать, что руководство КБР сделало достаточно много. Могу перечислить такие ваши шаги, как стипендия Главы КБР аспирантам, премия Главы КБР молодым ученым в обрасти науки и инноваций и т.п.

Молодежь заинтересована в научной деятельности. Я вижу, как формируется конкурентная молодежная среда. Это все хорошо. Сложности, конечно, есть. Наверное, как и в других регионах России. Конечно, нам бы хотелось, чтобы труд ученых был более оплачиваемым. И, мне кажется, что в этом плане нашим администраторам науки предстоит сделать еще многое, чтобы исследователи чувствовали себя более комфортно в выбранной профессии.

Но, отвечая на ваш вопрос, у меня больше позитивных мыслей. Запрос на услуги исследовательского общества есть, и с каждым годом он только усиливается. Это понятно. На самом деле официальная поддержка государства – это важно. Здесь я согласен. Мне скорее интересна неформальная реакция? Быть ученым в Кабардино-Балкарии – как это воспринимается именно обществом.

По-разному. Я могу приводить и позитивные, и негативные примеры такого отношения. В позитивном плане хочу обратить внимание на то, что в целом быть ученым – это статусно. Особенно, если такой ученый обладает определенным набором регалий и званий – это в большинстве случаев воспринимается обществом нечто незаурядное и (отчасти) недосягаемое. Соответственно – престижное. Но есть моменты, которые в общей своей массе воспринимаются обществом достаточно критично. Поэтому, с другой стороны, практика показывает, что исследовательскому сообществу, и, в частности, представителям социально-гуманитарного знания, которое представляю в том числе и я, предстоит еще сделать очень многое, чтобы увеличить этот самый кредит доверия. Я имею в виду и сложности восприятия исторического прошлого представителями разных социальных групп, и издержки трансляции памяти о прошлом и многое другое. Ученым еще предстоит ответить на сложные вопросы, которые до сих пор неоднозначно воспринимаются общественностью. И я уверен, что качество этих ответов станет во многом определяющим в отношении общественности к деятельности ученого.

«Зеркальный» вопрос: как в других регионах относятся к молодому ученому с Кавказа?

Я не наблюдаю сложностей или барьеров во взаимоотношении с учеными из других регионов, не только Кавказа, но и всех регионов России. Я очень много выезжаю за пределы республики и у меня сложились теплые приятельские отношения с коллегами из всех регионов страны. Мы постоянно в контакте, поддерживаем друг друга по разным вопросам, у нас достаточно развито неформальное общение. Мы может обсуждать любые вопросы, в том числе и в плане научного консультирования, достаточно свободно. У меня сложилось достаточно теплые отношения с коллегами из других регионов, в том числе и в области кавказоведения. На этот вопрос я могу посмотреть и из другого ракурса. С недавнего времени назначен главным редактором журнала из перечня ВАК, который и называется в тему нашей сегодняшней беседы – «Кавказология». Я наблюдаю, что во многом благодаря работе предшественника, у представителей разных регионов страны есть повышенный интерес к работе этого журнала. Надеемся сохранить этот интерес. Здесь я могу долго, позитивно и воодушевленно рассказывать о том, что ощутимых сложностей в этом плане не наблюдаемся.

Каковы ваши планы на будущее, помимо продолжения тех тематик, которые кажутся перспективными? Мечты?

Во-первых, хотелось бы видеть позитивные эффекты от своей научно-организационной деятельности. Мы сейчас в КБНЦ РАН работаем над созданием нескольких диссертационных советов, пытаемся получить лицензию на новые программы аспирантуры, открыть прикладную магистратуру, начали обучение по программам дополнительного профессионального образования. Во-вторых, мечтаю создать фундаментальный научный труд, который бы пользовался широким спросом у исследователей разных направлений социально-гуманитарных наук и принес бы пользу нашему обществу.

И, наконец, еще один любимый нами вопрос: что вы хотели бы посоветовать тем, кто только начинает заниматься наукой или даже, может быть, только рассматривает такой вариант для себя?

Спасибо. Для меня это тоже знакомый вопрос. По роду своей общественной деятельности часто приходится задумываться над этим. Возглавляю Совет молодых ученых и специалистов КБР, и мы стараемся многое делать для того, чтобы популяризировать научную деятельность. И даже на уровне средних школ или начальных курсов СПО стараемся вести предпрофессиональную подготовку, чтобы выработать у молодежи определенное понимание значимости профессии ученого. Первое, что приходится чаще советовать – чтобы в самом начале пути стараться наметить цели или сформировать некий прогноз об ожиданиях от этой деятельности. Я вижу, что у большинства молодежи в начале пути есть представления о том, что наука – это что-то увлекательное, романтичное и неизведанное. Но иногда приходится обращать внимание и на то, что наука – это не так уж и просто. И, чтобы достичь успеха, нужно отважиться перешагнуть через большую гору сложностей, быть устойчивым к критике, уметь отказываться от некоторых вещей и т.п.

Второе – рекомендую постоянно работать над собой! Ведь работа молодого ученого над собой заключается не только в изучении литературы и обработке материала по своему научному направлению, но и в повышении культуры письменной речи, умении презентовать результаты своих научных исследований широкой публике, понимании социальной ответственности, возложенной на исследователя и т.д. Ну, и, наверное, главное – никогда не сдаваться и не отступать перед сложностями и постоянно стремиться к достижению все новых и новых вершин. Дорогу осилит идущий…