Особенности национальной науки

О доверии к науке

Как еще раз подтвердила пандемия коронавируса, от доверия к науке могут зависеть человеческие жизни. Но от чего зависит само это доверие? Этим вопросом задалась Елизавета Шеремет, ассистентка кафедры анализа социальных институтов и кафедры высшей математики НИУ ВШЭ. Для своего обзора она проанализировала 56 публикаций с 2001 по 2021 год в базах Web of Science, Scopus, Medline/PubMed и РИНЦ (правда, в последнем случае ни одна русскоязычная статья не соответствовала критериям поиска и не вошла в обзор). Среди этих работ оказались как массовые опросы населения, так и эксперименты.

В первую очередь, правдоподобными исследования делает воспроизводимость и согласие разных представителей научной области между собой. Исследователи могут быть очень осторожны в своих словах, поскольку им приходится многократно перепроверять факты и повторять эксперименты. Но обилие разношерстных новостей, противоречащих друг другу, только запутывает читателей. «Неточные прогнозы и неопределенность снижают доверие, — отметила она. — Но если при этом будет информация о невозможности точных прогнозов от стороннего комментатора, эта проблема может быть решена». Кроме того, многие люди могут определить эмоциональную манипуляцию их мнением, поэтому предпочитают беспристрастные факты призывам и попыткам их убедить. Также доверие может внушать скептическая позиция ученого и демократические взгляды. Многим читателям легче поверить ученым, с которыми у них есть общие черты. Однако эти результаты получены разными способами, потому что общий подход к таким исследованиям пока не найден, отметила Шеремет. Да и как перенести результаты европейских социологических работ на россиян, пока не понятно. Ясно одно: доверие общества к науке зависит не только от стиля подачи информации или имиджа представителей науки, но и от социальной группы, а также личных характеристик и установок аудитории.

Вузовская наука и аспиранты-невидимки

Доклад сотрудников НИУ ВШЭ Анны Пановой и Андрея Ловакова коснулся типичной для постсоветского пространства проблемы. В этих странах сложилось так, что научные учреждения и институты отделены от вузов. Возможно, когда-то эта схема могла подходить для более эффективного и массового образования, но она привела и к слабой научной базе, расцвету субъективности и даже псевдонауки в некоторых университетах. Чуть больше десяти лет назад исследования в университетах получили больше поддержки, появились проекты вроде программы «5-100», вузы получили статус НИУ, открылись престижные университетские лаборатории под руководством ведущих ученых.

Авторы доклада решили проверить, как это отразилось на научных публикациях российских университетов. Для этого они рассмотрели научные статьи по 21 области исследований, уровень журналов, цитируемость публикаций и международное в работах. Ученые включили в свой анализ 120 922 статьи, разделив авторов на группы: университеты, исследовательские институты, индустрия, государственные ведомства, клинические научные центры и другое. Оказалось, что во многих областях вклад вузов и научных институтов практически равнозначен: так, авторы 67% статей были аффилированы с университетами, а 61% — с исследовательским сектором, а авторы трети публикаций принадлежали к обеим подгруппам. В некоторых областях, например экономике и бизнесе, социологических исследованиях, психологии и психиатрии 70-80% работ имеет соавторов из университетской среды, а вот в клинической медицине этот показатель был ниже 35%. При этом уровень журналов, цитируемость и международное сотрудничество в публикациях вузов и научных организаций оказались сопоставимы. Среди вузовских научных публикаций две трети принадлежали группе ведущих университетов. Но чтобы лучше понять, как обстоят дела, нужно сравнить и финансирование секторов (как справедливо заметили во время дискуссии), и другие факторы. Уточнение и расширение этой картины может стать темой следующих работ на этом материале.

Еще один доклад, представленный Викторией Слепых, Андреем Ловаковым и Марией Юдкевич касался одной из главных надежд современной научной политики — научной молодежи, точнее, выпускников аспирантур, защитивших диссертации. Не все идут в аспирантуру ради академической карьеры и остаются исследователями после защиты: кому-то хочется отсрочки от армии, кому-то — лучших перспектив в преподавании. Ученые проследили академические судьбы выпускников российских аспирантур с 2012 по 2020 год. Оказалось, что 20% защитившихся выпускников ааспирантур никогда не публиковались в журналах из базы Scopus, еще 16% публиковались до защиты, а затем перестали. 12% из оставшихся перестали публиковаться на протяжении следующих пяти лет после защиты диссертации. Академическая мобильность в России тоже невысока: 52% молодых исследователей все восемь лет оставались в той же организации, где написали своё диссретационное исследование, а еще около 17% остаются там по крайней мере в ближайшие годы (хотя некоторые совмещают работу в нескольких организациях). Уезжают из страны лишь 9% защитившихся выпускников аспирантур, причем каждый пятый из них возвращается обратно на горизонте восьми лет. Ученые разделили молодых исследователей на три уровня продуктивности: лучшими стали те, у кого есть хотя бы две публикации в топ-5% наиболее цитируемых журналов, а тех, у кого все публикации в Scopus были только в российских источниках, были отнесены к низкому уровню. Оказалось, что из оставшихся в науке наиболее продуктивных больше, чем наименее продуктивных. Кроме того, исследователи, выпущенные разными секторами, различались как по продуктивности, так и по карьерной стратегии. Неутешительным итогом стало то, что большинство исследователей из университетского сектора покидает академию, и лишь некоторые «остаются видимыми для мирового сообщества» благодаря новым публикациям. Однако почему аспиранты ведут себя так, какие факторы и причины определяют их выбор, можно узнать только на следующих стадиях проекта.

Санкции и публикации

Тому, куда отправляются по обмену российские студенты и ученые, а также с кем мы больше всего сотрудничаем, был посвящен следующий доклад. Автор работы, Михаил Новоселов, опирался на данные из базы цитирования научных публикаций Scopus за период с 1996 по 2019 годы. В лидерах оказались США и Германия, которые до недавнего времени постоянно проводили общие научные и образовательные проекты с Россией. Активно развивалась программа образовательных грантов Фулбрайта, благодаря которой студенты могли приезжать в США. Больше всего учеников поставляли Россия и Германия. В зависимости от «потепления» или «похолодания» в отношениях, лидировала одна из этих стран, в последние годы линии стали переплетаться. Росло количество общих публикаций с ЕС и Китаем, а на территории СНГ до 2019 года в сотрудничестве доминировала Украина.

«С одной стороны, мы наблюдаем расширение научного сотрудничества и развитие научной сферы в целом, стимулируемое, в том числе, рейтингами университетов и негласной конкуренцией стран за роль научного лидера, — отмечают авторы. — Министерство науки и высшего образования России играет важную роль в продвижении ряда университетов и научных учреждений страны на мировом уровне. С другой стороны, тенденция ухода России от международного сотрудничества, выраженная в легализации стигматизирующего статуса "иностранного агента" и "нежелательной организации", а также санкционная политика и напряженная ситуация в мировой политике в целом могут оттолкнуть потенциальных участников международного сотрудничества от совместной работы. Например, введение таких статусов в отношении нескольких крупных иностранных благотворительных организаций, долгое время финансировавших российскую науку после катастрофического распада Советского Союза, привело к прекращению их деятельности в России».

Об этом ученые говорили еще до того, как политическая обстановка накалилась, поставив многие совместные научные и образовательные проекты под вопрос. Сейчас тема стала еще актуальнее: санкции санкциями, а интернациональность науки никто не отменял.