Борьба за счастье Софьи Ковалевской

Как нехватка обоев привела к развитию одного из самых светлых умов российской математики, кто больше повлиял на наследственность — венгерский король или Шуберт, как тяга к знаниям может преодолевать любые преграды и как Достоевский разглядел в юной девочке будущее дарование, рассказываем в ежедневной рубрике Indicator.Ru «История науки».

Вручая Софье Ковалевской премию Бордена, президент Французской академии наук Пьер Жансен сказал: «Очевидно, госпожа Ковалевская наследовала любовь к наукам и литературе от своего знаменитого предка, и мы поздравляем ее с этим». Француз имел в виду легендарного венгерского короля, покровителя наук и искусств Матьяша Корвина, ведь девичья фамилии Сони — Корвин-Круковская. По семейной легенде, дочь венгерского короля вышла замуж за польского магната Круковского, оттуда и пошел род Корвин-Круковских.

Однако, скорее всего, выдающиеся способности Софья наследовала от гораздо более близких родственников. Ее прадед, Федор Иванович Шуберт, был адъюнктом Петербургской академии наук, заведовал академической обсерваторией, занимался даже популяризацией науки: он опубликовал, среди прочего, «Популярную астрономию» — трехтомное сочинение, посвященное истории этой науки с древности до своего современника, Пьера Симона Лапласа (по предложению Лапласа другой труд Шуберта, курс по теоретической астрономии, даже был переведен на французский и издан в Европе). Изучал Федор Иванович и математику с геометрией и совершил в этих областях несколько открытий.

Дед Софьи, Федор Федорович Шуберт, был геодезистом, генералом от инфантерии, членом Императорского географического общества и первым руководителем Корпуса топографов — организации, занимавшейся топографической съемкой для нужд армии. Дочь Федорова Федоровича, Елизавета, вышла замуж за генерала Василия Корвин-Круковского. Генерал был артиллеристом, математику с тригонометрией хорошо знал и уважал, и очень хотел, чтобы его дети разбирались в этой науке.

Детство

Соня была необычной девочкой. Мать уделяла ей мало времени, воспитанием занимались няня и гувернантка, поэтому впоследствии Софья вспоминала: «во мне рано развилось убеждение, что я нелюбимая, и это отразилось на всем моем характере. У меня все более и более стала развиваться дикость и сосредоточенность». Многое для становления Ковалевской как математика сделал и учитель, Иосиф Малевич, который преподавал, по сути, одной Софье, ведь старшая сестра уделяла учению мало времени, а младший брат был еще слишком мал.

«Пока сестра училась тоже, я находила в уроках большое удовольствие; тогда, впрочем, я была еще такая маленькая, что серьезно меня почти не учили, но я выпрашивала позволенье присутствовать при уроках сестры и прислушивалась к ним с таким вниманием, что на следующий раз случалось нередко, что она, большая 14-летняя девочка, не знает заданного урока, я же, семилетняя крошка, запомнила его и подсказываю его ей с торжеством. Это забавляло меня необычайно. Но теперь, когда сестра перестала учиться и перешла на права взрослой, уроки утратили для меня половину своей прелести. Я занимаюсь, правда, довольно прилежно, но так ли бы я училась, если бы у меня был товарищ!», — вспоминала впоследствии Ковалевская.

Значительное влияние на будущего математика оказал и дядя — Петр Васильевич. Он часто приезжал к брату в гости, и за ужином взрослые (разумеется, в присутствии детей) часто спорили о новых научных открытиях. От дяди Соня впервые услышала «о квадратуре круга, об асимптотах, к которым кривая постоянно приближается, никогда их не достигая, о многих других вещах подобного же рода, — смысла которых я, разумеется, понять еще не могла, но которые действовали на мою фантазию, внушая мне благоговение к математике как к науке высшей и таинственной, открывающей перед посвященными в нее новый чудесный мир, недоступный простым смертным».

Еще одним (пожалуй, самым цитируемым в биографических заметках о Ковалевской) важным моментом воспитания будущего ученого был курьезный случай. Когда семья Корвин-Круковских переезжала из города в деревню, помещичий дом нужно было заново ремонтировать. Обоев на одну из детских не хватило, достать их в то время было не самой простой задачей, поэтому стены оклеили обыкновенной бумагой. Впрочем, она была не совсем обыкновенной, ведь на оклейку пошли листы отлитографированных лекций знаменитого математика Михаила Остроградского о дифференциальном и интегральном счислении, которые Василий Корвин-Круковский покупал еще в молодости.

«Листы эти, испещренные странными, непонятными формулами, скоро обратили на себя мое внимание. Я помню, как я в детстве проводила целые часы перед этой таинственной стеной, пытаясь разобрать хоть отдельные фразы и найти тот порядок, в котором листы должны бы следовать друг за другом. От долгого ежедневного созерцания внешний вид многих формул так и врезался в моей памяти, да и самый текст оставил по себе глубокий след в мозгу, хотя в самый момент прочтения он и остался для меня непонятным».

Ее университеты

15-летней Софья вместе с семьей поехала в Петербург, где, в числе прочего, брала уроки математики у знаменитого в то время педагога Александра Страннолюбского. Тот удивлялся, насколько быстро девушка схватывала производные и пределы, «будто наперед их знала». Дело было в том, что «в ту минуту, когда он объяснял мне эти понятия, мне вдруг живо припомнилось, что все это стояло на памятных мне листах Остроградского, и самое понятие о пределе показалось мне давно знакомым», — писала Ковалевская в своей книге воспоминаний.

Будучи девушкой эмансипированной, Софья захотела продолжить образование в высшем учебном заведении. Однако в тогдашней России женщин в университеты не пускали. Выход один — заграница. Документы для выезда Софье могли дать только с разрешения родителей или мужа. Василий Васильевич был против, поэтому девушка с подачи старшей сестры Анны решилась на смелый шаг — заключить фиктивный брак. Ее выбор пал на молодого правоведа Владимира Ковалевского.

Ковалевский — еще один из тех удивительных людей, которые окружали Софью на протяжении всей ее жизни. Несмотря на изначально гуманитарное образование, он стремился изучить естественные науки, в частности палеонтологию. Переписывался с Чарльзом Дарвином, перевел одну из его работ настолько быстро, что на русском она вышла раньше, чем на языке оригинала. Живя в Лондоне, учил дочь Герцена, возвратившись через несколько лет в Россию, издал там его книгу «Кто виноват?», весь тираж которой, впрочем, был сожжен по приказу цензуры.

Итак, наша героиня из Корвин-Круковской стала Ковалевской. Двадцати тысяч, которые родители дали дочери в качестве приданого, должно было хватить на поездку в Гейдельберг. Там Софья поступила в знаменитый университет, а через год перешла в Берлинский университет, где училась у Карла Вейерштрасса, знаменитейшего математика той поры. Несмотря на то, что даже в Берлине женщинам не разрешалось присутствовать на лекциях, Вейерштрасс всячески помогал Соне, испытывая к ней, вероятно, и бо́льшую привязанность. Наша героиня, впрочем, нежных чувств не разделяла, и позже, после окончания учебы, довольно неохотно отвечала на письма уважаемого профессора.

В людях

Учеба Софьи иногда прерывалась авантюрными вылазками: например, в 1871 году она вместе с мужем поехала в осажденный прусскими войсками Париж, где помогала раненым коммунарам и вызволяла из тюрьмы Виктора Жакляра, будущего зятя, с которым жила ее сестра Анна. Эти вынужденные перерывы, однако, не мешали работе. В течение трех лет, переезжая то в Швейцарию, где жила ее сестра, то к родителям в Витебскую губернию, Софья, не переставая, работала. В 1874 году она представила в Геттингенский университет три работы: об абелевских функциях, кольцах Сатурна и дифференциальных уравнениях с частными производными. Защитив последнюю, Ковалевская получила степень доктора философии Геттингена.

Тогда же отношения с фиктивным мужем вылились в настоящий брак. С 1874 года они стали жить вместе, а в 1878 году у Владимира и Софьи родилась дочь, тоже Софья. Впоследствии она станет врачом, переведет многие труды матери и оставит после себя мемуары.

В том же году в Петербурге открылись Высшие женские курсы, к созданию которых Ковалевская приложила много усилий. Однако читать там лекции ей не предложили, несмотря на то, что она была согласна делать это бесплатно. Софья сильно переживала, ведь житейские обязанности начинали ее тяготить, в то время как математика была бы прекрасным лекарством от этого. «Стоит только коснуться мне математики, — говорила Ковалевская, — я опять забуду все на свете».

В 1879 году состояние семьи Ковалевских было не лучшим, все шло к разорению. Софью эти неудачи побуждали к деятельности, однако ее муж, напротив, опустил руки. Семья переехала в Москву. Там Ковалевского ждала удача: он познакомился с предпринимателем, который занимался нефтью, поступил на работу в компанию с хорошим жалованьем, и состояние семьи вновь поправилось. Впрочем, ненадолго: Ковалевский не поладил с кем-то из сослуживцев и перешел на работу в Московский университет. Софья же в 1881 году получила звание приват-доцента Московского математического общества.

На краю земли

Удар, нанесенный разорением, не прошел для Владимира Ковалевского просто так. Постепенно развилась душевная болезнь, на фоне многих неудач и метаний приведшая в 1883 году к самоубийству. Ковалевская осталась одна с пятилетней дочерью на руках. Но, как мы помним, неудачи не могли сломить Ковалевскую. Она переезжает в Берлин, к Вейерштрассу, который в 1884 году выхлопотал Софье место в Стокгольмском университете.

Лекции она читала сперва на немецком, но вскоре, к восторгу слушателей, перешла на шведский. При поддержке друзей Софье установили жалованье, приличествующее профессору, а вскоре и должность ординарного профессора. Впрочем, только математикой ее интересны не ограничивались: так, в соавторстве с шведской писательницей и своим близким другом Анной Леффлер-Эдгрен она написала во многом автобиографичную пьесу «Борьба за счастье». Литературе она не была чужда с детства: Соня любила стихи, даже сама писала их. Некогда в доме Корвин-Круковских часто бывал Достоевский, ухаживавший за Анной, и однажды сестра даже показала писателю стихи Сони. «Федор Михайлович, слегка улыбаясь, тут же прочел два-три отрывка, которые похвалил», — вспоминала Ковалевская в другом своем литературном труде, книге «Воспоминания детства». Позже он говорил Анне: «А ведь сестрица-то ваша будет со временем куда лучше вас!».

В 1888 году Ковалевская удостоилась премии Бордена Парижской академии наук за открытие третьего классического случая разрешимости задачи о вращении твердого тела вокруг неподвижной точки. Другая работа на эту же тему принесла Софье премию Шведской академии наук, а после этого она, вдобавок, становится членом-корреспондентом уже Российской академии.

Девушка и смерть

Софья не сидела на месте, часто путешествуя то в Берлин, то в Петербург, то в Италию вместе с одним из своих друзей. В 1891 году, готовясь к дороге в Стокгольм из Генуи, Ковалевская узнала об эпидемии оспы в Дании и решила изменить свой маршрут. Учитывая спешку, найти удалось только открытый экипаж, и в дороге Софья простудилась. Обыкновенная, казалось бы, болезнь, перешла в воспаление легких, от которого Софья и умерла в возрасте 41 года.

Заканчивать очерк традиционным описанием научных успехов и названных в честь героини улиц и астероидов банально, все и так знают об этом, поэтому оставим здесь лишь девиз, которому следовала в своей короткой, но яркой жизни Софья Ковалевская: «Говори, что знаешь; делай, что обязан; и пусть будет, что будет!»

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram.