Клеточная культура, вакцинная этика

Некоторые представители религиозных общин отвергают вакцинацию от коронавируса: ее винят в производстве на свином желатине, что сделало бы ее харамной, некошерной и заодно не соответствующей требованиям Великого поста. Совет улемов (знатоков ислама) в ОАЭ мусульман успокоил, призвав считать халяльной любую вакцину от COVD-19, независимо от ее состава. Папа Римский согласился, что раз выбора нет, то надо брать что дают. Израиль вроде тоже справляется, лидируя в мире по процентам привитого населения. Как заверили западные компании (а вслед за ними и отечественные), вакцины свиных компонентов не содержат. Но на этом проблемы коронавирусных вакцин не закончились, ведь производителей вакцин уличили в использовании абортированного материала — клеточной линии HEK293. Эта информация многих шокировала: неужели для спасения одних жизней обязательно нужно уничтожать другие? Ответ на этот вопрос не так уж прост.

Каннибализм, вакцины и шоколадки

Согласно документу «Основы социальной концепции», которого придерживается РПЦ, «любое использование абортивных тканей, в том числе и для производства прививок, не может быть оправдано с нравственной точки зрения». Однако производители вакцины «Спутник-V» признались, что для изготовления компонентов применялась линия HEK 293 (Human embryonic kidney 293 cells), полученная из почек абортированного человеческого эмбриона. «У нас есть линия, которая в 1973 году была выделена из клеток человека. <...> Чтобы наработать аденовирусные частицы, эти клетки выращиваются», — рассказал руководитель лаборатории механизмов популяционной изменчивости патогенных микроорганизмов в НИЦЭМ имени Гамалеи Владимир Гущин.

Та же самая история и с другими вакцинами. К примеру, для размножения вирусов-носителей аденовекторной (как и наш «Спутник-V») от AstraZeneca тоже применяется линия HEK 293, а вакцина Janssen and Johnson & Johnson использует PER.C6. В самом препарате «человечины» нет: благодаря буферным системам промыва и хроматографической очистке даже лишних белков, не то что клеток, в препарате не остается. Зато у многих после этой информации остается осадочек: в интернете всерьез обсуждают каннибализм, несмотря на прямой ответ академика Гинцбурга, что нерожденных младенцев для коронавирусных вакцин никто не убивает. Для этой цели клетки были взяты единожды у уже абортированного плода, иногда более полувека назад. При этом аборты проводились не специально для получения клеток, а по медицинским показаниям или по желанию матери. Главные критерии клеточной линии — один тип, один источник и способность к делению вне организма. Сейчас используются потомки-клоны тех клеток, которые десятилетиями содержались и разводились в пробирке, в лабораторных условиях.

Отказаться от вакцин вам никто не запретит, если каким-то убеждениям это противоречит. Но нужно учитывать, что та же линия HEK 293 используется для тестирования пищевых добавок и всевозможных других продуктов. Например, компания Senomyx запатентовала более 100 продуктов, где эмбриональная клеточная линия применялась на этапе тестирования. И сейчас такие корпорации как Nestle, Heinz, Pepsi кладут эти добавки в супы быстрого приготовления, киндеры и другие шоколадки, кетчупы, сливки, чипсы, бульонные кубики и так далее. Интересующиеся могут почитать пополняющийся список всех подобных продуктов, косметики и лекарств от американской пролайф-организации Children of God for life. «Клетки заставляли производить белок-рецептор сладости. Насколько слаще было вещество, которое добавляли в клетки, настолько больше в клетке появлялось кальция. И это можно измерить. Подход не сложней тех, которые используют для тестирования будущих лекарств. Почему именно HEK239? Альтернативой были бы клетки-рецепторы из рта. Но получать из них клеточные линии долго, дорого и очень сложно. Гораздо удобней было взять клеточную линию, которую легко выращивать и легко модифицировать. Когда нужно протестировать сотни тысяч молекул — лучше подхода нет. После тестирования с веществами-кандидатами уже работали вполне обычными методами пищевой химии», — рассказывает молекулярный биолог Екатерина Грачева.

Выбор тут невелик. Вы можете перестать есть все, что не вырастили сами на огороде, отказаться от лекарств (которые всегда изучают на клеточных линиях, потом — на животных, и только потом проводят испытания на людях). Другой вариант — добиться отмены эмбриональных и человеческих клеточных культур, а вместо этого испытывать препараты сразу на животных, а то и на людях. Вот только без предварительного отбора на клетках участников таких экспериментов понадобится в сотни тысяч раз больше для разработки каждого препарата. Тогда большинство из них погибнут, а стоимость каждого продукта и лекарства колоссально возрастет, что станет причиной еще больших жертв, потому что такие дорогие препараты и пищу никто не сможет себе позволить.

Эмбриональные клетки повсюду

Только Российская коллекция клеточных культур позвоночных содержит около 50 разновидностей человеческих клеточных линий. Большинство из них получены из раковых опухолей. От эмбрионов тут и клетки легких (WI-38 VA 13 subline 2RA, а также FLECH и LECH под разными номерами), и кожно-мышечной ткани (ChEF 392/1, M-FetMSC), и костный мозг (FetMSC), и почки (PECh693/30), и эмбриональные стволовые клетки (SC5). Есть даже линия FRSN, которую получили из крайней плоти ребенка. И это только часть Всесоюзной (Российской) коллекции клеточных культур, основанной в 1978 году, в которую входят и клетки животных, и клетки высших растений, и генетически трансформированные клетки корней растений. Но клетки человека сильно отличаются от них, поэтому в испытаниях лекарств и других продуктов требуются именно они.

Эмбриональные клеточные линиии широко используются в научных исследованиях, тестировании лекарств и пищевых добавок. Так, линия WI-38 — это диплоидные (с двойным набором хромосом) клетки-фибробласты. Ее источником стал образец легочной соединительной ткани трехмесячного эмбриона женского пола. На ней разрабатывались и тестировались вакцины множества вирусов, в первую очередь, против краснухи. PER.C6, которая была получена в 1985 году из клеток сетчатки глаза 18-недельного эмбриона, применяется для разработки и производства вакцин, продуктов генной терапии, антител против ревматоидного артрита и рассеянного склероза и различных лекарственных белков. Сейчас на стадии клинических испытаний — вакцины от бешенства, ВИЧ, малярии и туберкулеза. Линия MRC-5, которая была выделена в 1966 году из легких 14-недельного мальчика, получила свое название в честь медицинского центра (Medical Research Council). Аборт в этом случае произошел в Англии в 1966 году «по психиатрическим причинам».

Чем же так хороши эмбриональные и остальные человеческие клеточные линии? На них можно проверить токсичность препаратов для человека, в них разводят человеческие вирусы, чтобы сделать обезвреженные платформы-носители для вакцин. Использовать целого человека для таких целей, согласитесь, было бы еще менее этично. При этом выращивать человеческие клетки в лабораторных условиях очень нелегко, и многие попытки оканчивались неудачей, пока ученым не пришла идея использовать самые «молодые», полученные от эмбрионов. В итоге по состоянию на 2020 год только по клеткам HEK 293 появилось более 58 тысяч научных публикаций. «При изучении вирусов и иммунных реакций в лаборатории неизбежно используются эти клеточные линии для обеспечения надежных результатов, актуальных для людей», — комментирует председатель Глобального консультативного комитета ВОЗ по безопасности вакцин Хелен Петусис-Харрис.

Часто используемые клеточные линии выбраны потому, что они дешевы, и их легко разводить в лабораторных условиях. Так, клетки WI-38 клетки быстро и легко размножаются и переживают около 50 делений, каждое из которых занимает около суток. Их, кстати, выделил Леонард Хейфлик — ученый, который открыл тот самый предел Хейфлика, то есть ограничение по числу делений, которое может пережить клетка. К тому же, WI-38 и некоторые эмбриональные культуры спокойно переносят заморозку — а значит, их легко транспортировать.

И это еще не говоря о стволовых клетках эмбрионального происхождения. Дело в том, что эмбриональные стволовые клетки на ранних стадиях существуют в плюрипотентном состоянии, когда они еще не решили, в какую ткань им превращаться. Пока у этих клеток не началась дифференцирована на три зародышевых листка, из которых произойдут разные типы тканей, они имеет более 200 вариантов и похожи на детей из детского сада, которые могут выучиться на любую профессию. У взрослого организма круг выбора даже для стволовых клеток сужается: если ребенок в школе 11 лет интересуется только языками и литературой, то на химический, медицинский или на инженерный факультет поступить удастся вряд ли. Так вот, потенциал эмбриональных стволовых клеток теоретически не ограничен: из них можно научиться выращивать ткани и органы для трансплантации. Сейчас биологи и медики усиленно пытаются понять, как это делать.

«Исследования в области эмбриональных стволовых клеток ассоциируются с чем-то спорным. Сразу на ум приходит ключевое слово «аборт». Но эти клетки получают не только из абортивного материала, но и из программ экстракорпорального оплодотворения, которые в народе называют «дети из пробирок». Формально это несостоявшаяся жизнь, лишние, оставшиеся от программы клетки. Вокруг них в мире как раз и разворачивается самая большая этическая дискуссия. А когда речь идет об использовании фетальных клеток, полученных из остатков абортивной ткани, этических проблем в западном мире возникает гораздо меньше», — рассказывает академик РАН, доктор медицинских наук Геннадий Сухих.

«Этично ли бесценный материал спускать в канализацию?»

Значит ли это, что использование клеточных культур абсолютно этично? Короткий и упрощенный ответ на этот вопрос будет «не совсем». Дело в том, что в годы, когда брали образцы многих существующих сегодня клеточных культур, законодательство не регулировало этот вопрос практически никак. Например, мы знаем, что и WI-38, и HEK 293 получены от легальных абортов, когда беременность была прервана искусственно по желанию матери: первый произошел в Швеции в 1962 году, второй в Нидерландах в 1973. Вот только эти женщины на дальнейшее использование клеток согласия не давали. По правилам, абортированные плоды должны были быть уничтожены, и матери в обоих случаях даже не знали, что клетки их нерожденных детей обрели вторую жизнь. С одной из них врачи связались только много лет спустя.

Однако это произошло не по вине злых гениев: тогда не существовало правовой базы, чтобы зарегистрировать самостоятельно клеточную линию, не то что возможностей оформить живую ткань как собственность и защитить права человека, которому она принадлежит. Похожая участь постигла прародительницу «бессмертной» клеточной линии HeLa Генриетту Лакс, которая умерла в нищете. Ее семья многие годы не знала, что пораженные раком клетки шейки матки женщины обрели способность делиться вечно (кстати, это одна из причин, почему раковые клеточные линии так ценны), а потому сослужили науке огромную службу.

Однако сегодня ситуация изменилась, и без письменного добровольного согласия использовать ваши клетки или клетки полученного от вас эмбриона незаконно. Если какие-то отдельные медики или ученые будут поступать подобным образом, сообщество их не одобрит. В России эту сферу регулирует ФЗ «О биомедицинских клеточных продуктах», который вообще запрещает использовать для производства биомедицинских клеточных продуктов биоматериал, полученный из эмбрионов или плодов человека. Там же прописаны правила посмертного донорства и запрещена купля-продажа биологического материала от донора.

Целями на будущее многие духовные лидеры видят развитие и использование менее противоречивых клеточных линий — не из эмбриональных источников, а просто полученных от людей, а то и вовсе от животных или растений. Можно было бы также использовать клетки от выкидышей, а не от абортов. Пока таких вариантов для многих вакцин и лекарств нет. Тем временем количество жизней, которые одни только вакцины, где в тестировании использовалась линия WI-38, спасли от полиомиелита, краснухи, свинки, кори, аденовируса, бешенства, гепатита А и герпеса оценивается в 10,3 миллиона. Благодаря прививкам от этих болезней удалось снизить заболеваемость на 198 миллионов случаев в США и до 4,5 миллиардов во всем мире. Та же самая корь, кстати, нередко становилась причиной медицинских абортов, выкидышей и мертворождений. С вероятностью до 90% если мать была инфицирована, в развитии плода появлялись серьезные нарушения.

То есть, по сути, такой выбор ближе к трансплантологии, чем к каннибализму: вы, конечно, можете не принимать пересадку органа от погибшего человека, но его жизнь это не вернет, а вашу могло бы спасти. «Право решать, будет развиваться эта беременность или нет, принадлежит самой женщине. <…> Этично ли бесценный с биологической точки зрения материал, который может не только спасти, но и возродить другую жизнь, спускать в канализацию?» — вопрошает Геннадий Сухих. Этот вопрос стоит задать себе всем противникам эмбриональных клеточных линий.