«Женщин очень тяжело вовлечь в нейронауки»

Доктор Присцилла Колибея Манте из Университета науки и техники им. Кваме Нкрумы в Гане занимается исследованием альтернативных методов лечения эпилепсии, резистентной к лекарственным средствам, малоизученных тропических заболеваний и нейроцистицеркоза. В 2019 году она стала лауреатом стипендии L’ORÉAL — UNESCO «Восходящие таланты». Корреспондент Indicator.Ru поговорил с Присциллой о том, каково быть женщиной-ученым в Гане и как ей удалось основать собственную программу по обмену для студентов.

— Поздравляю с получением стипендии. Каково быть участницей такой программы?

— Очень волнительно. Присуждение стипендии для меня — это признание моей деятельности и того факта, что она действительно важна. Потому что как у ученого у меня иногда возникают сомнения в том, что мое исследование нужно и важно. А такая награда – подтверждение и признание. До того, как выиграть программу региональных стипендий, я подавала заявку трижды. Когда я наконец стала победительницей в 2018 году, это была моя третья попытка. Из неудач я вынесла урок и стала лучше.

— Вы помните себя в начале своей научной карьеры? Почему вы решили пойти в науку и почему выбрали именно нейронауки?

— Когда я только закончила университет, я совсем не знала, что я буду делать в своей жизни. Мне предложили пойти на PhD, и я приняла это решение. Думаю, это был одно из самых рискованных решений в моей жизни, потому что это PhD в Гане, с нулевым финансированием и без всяких гарантий успешной защиты. Но я встретила научного руководителя, поверила в его взгляд на нейронауки и решила, что займусь этим.

— Теперь, когда вы уже стали успешным ученым, каким своим открытием вы гордитесь больше всего?

– Знаете, для исследователя такие вопросы очень сложны. Если только ты не получил Нобелевскую премию за свою работу. Обычно наши открытия постепенные: ты обнаруживаешь что-то, а потом начинаешь развивать эту тему и обнаруживаешь еще и еще. Тяжело зафиксировать какую-то одну, самую важную, точку. Исследование, которое я провожу сейчас, для меня, пожалуй, самое важное, потому что именно за него я получила эту стипендию. Я сейчас пытаюсь решить проблему нейроцистицеркоза (паразитарной инфекции центральной нервной системы, – прим. Indicator.Ru), вызывающего эпилепсию. Заражение возникает из-за паразитических червей, живущих в теле животных. Если человек съест зараженное мясо, червь может попасть в человеческий мозг и вызвать эпилепсию.

— Вы пытаетесь сделать это с помощью криптолепина? Как это работает?

– Криптолепин обладает противоэпилептической активностью. Я пытаюсь найти эффективный способ доставки криптолепина в мозг, прицельно в ту область, которую поразил червь.

– Вы уже близки к успеху?

– Уже очень близки! Сейчас у нас есть несколько вариантов формулы, и мы пытаемся определить лучший. Мы проводим тестирование. Формулы готовы, но бывает, что соединяешь все ингредиенты и ничего не работает – необходимо снова и снова дорабатывать состав. На это уходит очень много времени.

– Вы, разумеется, работаете не одна. У вас большая лаборатория?

– Я пока в самом начале своей научной карьеры, так что под моим началом пока только восемь человек.

– Сколько среди них женщин?

– Три. На самом деле, это довольно большая доля. Я разговаривала недавно с коллегой на эту тему. Женщин очень тяжело вовлечь в нейронауки. Хотя нужно признать, кого угодно тяжело привлечь в нейронауки, потому что считается, что мозг – это слишком сложно.

– Как вы ищете новых сотрудников в свою лабораторию?

– Я основала небольшую программу по обмену студентами. Я нахожу талантливых студентов среди младшекурсников, которые занимаются каким-то интересным исследованием, совсем не обязательно нейронауками. Я нахожу для них финансирование и отправляю в другую лабораторию, в другую страну. Я пытаюсь поместить их в научную среду. Я хочу, чтобы они поработали с максимально возможным числом самых разных людей. В Гане это сделать тяжело, потому что там почти только ганцы, поэтому я и отправляю их за границу. По окончании программы я провожу собеседование, чтобы узнать, видят ли они себя в мире науки. Комфортно ли им было работать с другими людьми в другой стране или все, что им понравилось там – это шоппинг, например. Если это действительно так, если им был интересен только шоппинг, – отлично, нет проблем.

– Но вы ведь рассчитываете, что кто-то из них присоединится к вашей лаборатории?

– Я, конечно, надеюсь, что им станет интересно мое исследование и они в конце концов станут частью моей исследовательской группы. Но если у них нет к этому интереса, то ничего страшного. У меня была, например, одна студентка. Я какое-то время была ее научным руководителем, но со временем поняла, что ей больше интересна химия. Так что я направила ее по этому пути. Главное, найти, что интересно именно тебе.

– Как вам пришла в голову организовать такую программу?

– Я просто подумала о тех возможностях, которые были у меня в их возрасте. Мне приходилось разбираться самой и пробовать разные вещи, чтобы понять, чем я хочу заниматься. И я поняла, что таким образом я могу помочь им определиться и понять самих себя. Я думаю, мой долгий путь можно было сократить, и это то, что я пытаюсь сделать для них.

– Тяжело найти финансирование на это?

– Очень. Нужно оплатить все: перелет, проживание, страховку и так далее. Но мне везет в поиске партнеров. Например, в прошлом году один из моих студентов отправлялся в Мичиганский университет, и там ему предложили стипендию на период обучения.

– А откуда чаще всего приходит финансирование? Университеты, государство?

– Иногда я обращаюсь к своему университету, иногда беру средства из собственных грантов. Бывает, что часть грантов разрешается тратить на образование, как раз эту часть я и использую.

– Если бы такая программа существовала, когда вы были студенткой, как думаете, как сложилась бы ваша жизнь?

– О, я была бы очень счастлива. На самом деле, мне довелось в 2016 году поработать в Мичиганском университете, и это стало настоящей поворотной точкой в моей жизни. Я работала с удивительным руководителем, который предоставил мне много возможностей. Я увидела, что я могу направить свою карьеру по самым разным путям. Так что если показать младшекурсникам весь мир возможностей, это, я думаю, очень их воодушевит.

– Они подают заявки на участие или вы сами ищете претендентов?

– Ищу сама. Потому что зачастую они сами не подозревают, что им такое может быть интересно. Я хочу, чтобы это стало общеуниверситетской программой, но пока все происходит лишь у меня в кабинете.

– По вашему мнению, почему в науке не так много женщин? Как с этим обстоят дела в Гане?

– На самом деле, если смотреть на студентов бакалавриата, ситуация очень разнится. Например, в биологии очень много девушек. В Гане очень много девушек в медицине, фармацевтике. Часто их даже больше, чем мужчин. Проблема становится заметна, если посмотреть на уровень выше. В магистратуре, в аспирантуре и дальше мы просто выпадаем.

– В чем причина этого?

– Я думаю, в основном в том, что общество ожидает от женщины. Например, в Гане мое поколение уже приняло тот факт, что девочки должны ходить в школу наравне с мальчиками. Так что если ты идешь в школу – отлично, если поступаешь в университет – хорошо. Иногда даже нормально, если решаешь идти в магистратуру. Но если ты вдруг говоришь, что хочешь получить PhD, вот тут начинаются вопросы. Зачем тебе PhD? Как совместить это с семьей и с детьми? Это становится настоящей проблемой, и большинство женщин просто отступает.

– Задавали ли вам такие вопросы, когда вы решили получать PhD?

– О да, конечно. Когда я выйду замуж? Когда рожу детей? И все остальное. И я всегда отвечала: «Когда я соберусь замуж, вы узнаете, потому что я об этом объявлю». У меня был план получить PhD и затем выйти замуж, и именно так я и сделала.

– Как вы собираетесь сохранить баланс между работой и семьей?

– Мой муж меня очень поддерживает, так что мне не нужно беспокоиться о будущем. Я очень позитивно настроена на этот счет. Сейчас стараюсь ухватиться буквально за каждую возможность, которую мне дают.

– Если я попрошу вас дать совет молодой девушке, начинающей свой путь в науке и, может быть, сомневающейся, что вы скажете?

– Я бы посоветовала ей быть амбициозной. Обычно, когда женщина амбициозна, это воспринимается в негативном свете. Но я бы посоветовала ей быть амбициозной. Женщинам нужны те же возможности, что и мужчинам. Нужно стараться достичь вершин и не бояться реакции мира. Мир очень большой и он примет эти амбиции.

– Каков ваш идеал будущего женщин в науке? И что нам нужно сделать, чтобы приблизить это идеальное будущее?

– Я вижу будущее, в котором женщины у руля. Я вижу будущее, в котором женщины соперничают с мужчинами наравне, и гендер не имеет никакого значения. Сейчас у нас много проблем, и большинство из них вызваны фундаментальными проблемами воспитания. Я не думаю, что есть какое-то одно решение, которое все изменит. Но я думаю, что мы можем совершить фундаментальные изменения. Нам нужно поменять способ воспитания девочек и мальчиков. Особенно какое отношение к девочкам мы воспитываем в мальчиках. Нам нужно воспитать новое поколение, в котором от женщин ожидают большего, в котором у женщин больше возможностей выбора.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.