«Штраф за материнство»: как стоит поддерживать женщин-ученых

Инициативная группа ученых направила обращения в российские фонды с просьбой изменить условия участия в конкурсах для заявителей, которые были вынуждены уйти в декретный отпуск. Российский научный фонд не только поддержал инициативу, но и выступил с ответными предложениями. Авторы обращения, лауреаты премии L’OREAL-UNESCO «Для женщин в науке» разных лет Анастасия Ефименко, Мария Логачева, Любовь Осминкина и Надежда Браже, рассказали в интервью Indicator.Ru, как им удалось этого добиться, что такое политика «остановки часов», как совместить научную карьеру и создание семьи и почему нужно поддерживать женщин в науке.

— В вашем обращении вы говорите о необходимости пересмотреть условия участия в грантах для ученых, берущих отпуск по уходу за ребенком. Расскажите, что именно вы предлагаете?

Анастасия Ефименко: Мы предлагаем обсудить и точечно улучшить меры поддержки молодых ученых, изменив условия конкурсов, предполагающие какие-либо ограничения по возрасту или другим временным показателям. Такие ограничения, по нашему опыту и опыту коллег, приводят к исключению из числа заявителей значительной части молодых ученых, в первую очередь, женщин, для которых на какой-то период становится сложнее совмещать активную научную работу и реализацию себя в семейной сфере. Близкая нам концепция «осознанного родительства» предполагает ответственное отношение не только к работе, но и к вопросам ухода за детьми и их воспитания, особенно в первые годы после рождения. Это требует снижения вовлеченности в научную деятельность и зачастую приводит к обоснованному перерыву в карьере. Подавляющее большинство молодых ученых, конечно же, возвращаются в науку, часто с новыми, переосмысленными идеями и планами, но они могут столкнуться с тем, что для участия во многих грантовых конкурсах уже ушло время, и это не кажется нам справедливым.

Мария Логачева: Основа наших предложений – так называемая тактика «остановки часов». Она включает, во-первых, продление срока заявки для конкурсов, у которых есть ограничения по возрасту и/или по времени от защиты диссертации, на время отпуска по уходу за ребенком. Во-вторых, продление срока учета статей и прочих достижений на время отпуска по уходу за ребенком. Эта тактика принята в большинстве фондов в странах Евросоюза и США. У нас в России это пока редкость. Такие правила есть в некоторых частных фондах, а также в некоторых конкурсах МГУ для молодых ученых.

Любовь Осминкина: Не секрет, что доля женщин-ученых среди руководителей грантов составляет от силы треть от общего числа поддержанных проектов. Это соотношение сохраняется в конкурсах для молодых ученых, далее разрыв становится еще более существенным. Отчасти такая статистика может быть связана с неравными условиями участия в конкурсах (в основном среди молодых ученых) для женщин, вынужденных сделать перерыв в своей научной карьере в связи с рождением ребенка. Согласно условиям конкурсов и программ для молодых ученых есть возрастные ограничения: как правило, до 35 лет для кандидатов наук и до 39 лет для докторов. Однако поставленные ограничения заведомо исключают существенную долю молодых женщин-ученых из числа заявителей. Именно в возрасте 25–40 лет в жизни молодых специалистов часто возникают обстоятельства, связанные с рождением детей, требующие временного перерыва в активной научной работе и, как следствие, затрудняющие участие значительной части женщин-ученых (и, реже, мужчин-ученых) в подобных программах и конкурсах. Для решения этой проблемы во многих странах предложена политика остановки часов. Поэтому мы предлагаем, во-первых, дополнить правила конкурсов для молодых ученых, проводимых ведущими научными фондами – РФФИ и РНФ, – пунктом о том, что возможность подачи заявки на грант продлевается на срок нахождения соискателя в декретном отпуске и/или отпуске по уходу за ребенком. Во-вторых, дополнить правила конкурсов, касающиеся публикационной активности соискателя, пунктом о том, что срок рассмотрения публикаций продлевается на срок нахождения соискателя в декретном отпуске и/или отпуске по уходу за ребенком. В-третьих, рассмотреть возможность создания специальных программ, ориентированных на возвращение к активной научной работе тех молодых ученых, кто был вынужден ее прекратить на срок более трех лет в связи с рождением нескольких детей.

— РНФ согласился принять ваши предложения, но только частично. Планируете ли вы добиваться того, чтобы и остальные предложения были рассмотрены?

А. Е.: Мы очень вдохновлены тем, что руководство РНФ так внимательно отнеслось к нашему обращению, приняло часть наших предложений и даже дополнило их другими мерами. Это небольшие изменения, но, во-первых, РНФ является одной из самых крупных и уважаемых грантодающих организаций, и поданный пример может оказаться позитивным для других фондов. Во-вторых, путь в тысячу ли начинается с одного шага, и мы надеемся, что привлечение внимания к этим вопросам приведет еще ко многим положительным изменениям. Мне бы хотелось подчеркнуть, что наши предложения могут и должны быть дополнены и оптимизированы в соответствии с опытом и данными внутренних исследований фондов и организаций, занимающихся научной политикой. Поэтому мы всячески приветствуем наличие диалога между учеными и фондами в этой области. Только в таком взаимодействии могут быть выработаны действительно полезные меры поддержки для молодых ученых, и мы бы хотели принимать в нем активное участие вместе с нашими коллегами.

Л. О.: Мы очень благодарны РНФ, что он расширил условия участия в конкурсах и дал возможность учитывать научные публикации не за пять лет, а за срок, увеличенный на время отпуска по беременности и родам, отпусков по уходу за ребенком, а также отпусков работникам, усыновившим ребенка. Это пусть и маленький шаг, но в верном направлении. Я очень надеюсь, что уже это поможет получить финансирование достойным заявкам на гранты. Конечно, хотелось бы большего. В своем обращении в фонды мы указываем, что в большинстве условий конкурсов по Европейским программам поддержки ученых помимо упомянутой политики остановки часов также созданы специальные программы для женщин-ученых после рождения ребенка.

Надежда Браже: Возможно, что внесение тех поправок, на которые в РНФ согласились, уже несколько изменит ситуацию. Возможно, в РФФИ и МГУ тоже введут некоторые поправки к правилам существующих конкурсов, и так постепенно мы маленькими шагами приблизимся к тому, что и большие изменения тоже произойдут.

— Расскажите, почему вы решили составить обращение? Что было причиной? Кто вошел в первую инициативную группу?

А. Е.: Начало было положено в ходе неформального общения в соцсетях, а затем при встречах с несколькими молодыми учеными МГУ. Оказалось, что нам всем близки общие вопросы совмещения научной карьеры и полноценной семейной жизни, и проблемы, с которыми мы столкнулись, тоже часто похожи. Пришло понимание, что есть уже хорошо известные в странах Западной Европы и США решения, в том числе иногда применяемые и в нашей стране, которые могут облегчить жизнь молодых ученых в таких ситуациях. И мы решили для начала собрать аналитические материалы о подобных решениях и обратиться к руководству МГУ и в крупные научные фонды с предложением рассмотреть возможность внесения изменений в правила конкурсов.

Н. Б.: Все началось с обсуждения того, как каждой из нас удалось продолжить заниматься наукой после рождения ребенка, какой была поддержка со стороны коллег и что, как нам кажется, могло бы быть оптимальным для поддержки молодых родивших женщин-ученых. Постепенно это трансформировалось в решение обратиться в фонды с предложением учитывать годы, проведенные в декретном отпуске или отпуске по уходу за ребенком, при расчете возрастных критериев для подачи заявок на гранты и конкурсы для молодых ученых.

М. Л.: Такая идея давно назревала, окончательно оформилась она по результатам обсуждения в сообществе молодых ученых МГУ в Facebook.

Л. О.: Я написала заметку на своей странице в Facebook и разместила ее на сайте молодых ученых МГУ. В заметке я написала о женщинах-ученых, об отношениях в коллективе и об условиях участия в конкурсах. В своем решении описанных проблем я предложила девушкам не опускать руки и пробиваться, работать. Но коллеги меня поправили, я считаю, очень верно поправили, и предложили написать это обращение в научные фонды. Возникла инициативная группа, мы составили и отправили обращения в фонды РНФ и РФФИ.

— Есть ли у вас планы по организации кампании поддержки ваших предложений? Может быть, кто-то уже согласился вам помогать?

А. Е.: При обсуждении этих вопросов с коллегами, в том числе известными и заслуженными, я получала чаще всего положительный отклик, многие готовы присоединиться к обращениям, направленным на внесение изменений в возрастные правила конкурсов. К сожалению, на полноценную общественную кампанию времени у нас совсем не хватает, но мы постараемся привлечь советы молодых ученых и другие общественные научные организации к поддержке нашей инициативы.

М. Л.: Есть план обратиться в Совет Общества научных работников. С некоторыми из членов Совета я эту инициативу уже обсуждала, и они ее поддерживают.

Л. О.: Надеюсь, это интервью поможет расширить круг и найти заинтересованных людей, готовых оказать поддержку.

— Вы направили письмо не только в РНФ. Куда еще? И есть ли какие-то ответы оттуда?

А. Е.: В первую очередь мы обратились к руководству нашего университета, МГУ имени М. В. Ломоносова, и заручились поддержкой проректора по науке. Надо сказать, что именно в Московском университете в правилах части конкурсов для ученых реализован принцип остановки часов. Это позволило, например, одной моей очень достойной коллеге выиграть конкурс, хотя формально по возрасту она уже не подходила под стандартное определение молодого ученого. Однако остаются другие программы, поэтому мы надеемся, что и они будут оптимизированы с целью поддержки большего числа специалистов, которые по уважительной причине сделали перерыв в своей карьере. В настоящее время мы также ждем ответа от руководства РФФИ. В зависимости от ответов подумаем о дальнейших шагах.

— Вы лично смогли совместить и научную деятельность и семейную жизнь. Расскажите, как это удалось, с какими трудностями вы столкнулись и как вы их преодолели?

А. Е.: В ответах на такие вопросы я всегда говорю, что ни за что бы не справилась, если бы не поддержка моей семьи и понимающего руководства и замечательных коллег, взявших на себя часть моих обязанностей и помогавших в очень многих вопросах. В научной работе некоторые задачи можно выполнять удаленно, и я никогда не снимала с себя полностью обязательств по выполнению общей работы нашего коллектива на время декретов. После рождения первого сына я писала статьи и заготовки для кандидатской диссертации, во время второго декрета работала почти до самого последнего дня, а через пару дней после родов, пока малыш отсыпался, уже слушала доклады на научном конгрессе. Благо, он проходил в том же федеральном центре, и мне надо было только пройти по нескольким коридорам. Потом начался отчетный период по грантам, и приходилось выкраивать время для подготовки материалов, статей, обсуждения по скайпу или телефону экспериментов с коллегами. Это никогда не было легко, и, конечно, эффективность моей научной работы значительно снижалась в эти периоды, но поддержка и помощь окружающих помогали справляться, а потом и успешно вернуться к активной научной карьере. Должна отметить, что, если женщина может себе позволить хотя бы первый год после рождения ребенка быть все время рядом с ним, формируя пресловутое базовое доверие у маленького человека, потом гораздо легче постепенно оставлять его с другими значимыми взрослыми и возвращаться к очной научной работе.

Н. Б.: У меня была и есть огромная поддержка со стороны моей семьи – мужа и родителей – и моих коллег. Мне кажется, что именно это является необходимым условием для продолжения успешной научной работы после рождения детей. И мой муж, и мои родители тоже занимаются научной работой, и они во всем поддерживают меня и помогают, понимая, в какие моменты мне особенно нужна помощь с детьми. Благодаря им я смогла вернуться к проведению экспериментов, написанию статей, заявок и отчетов по грантам менее чем через год после рождения первого и потом второго ребенка. Кроме того, у меня всегда была бесценная поддержка со стороны коллег. Мы проводим эксперименты, в которых участвуют несколько человек. Коллеги всегда подстраивались под меня, а при необходимости и переносили их дни и время. Они максимально брали на себя предварительную стадию подготовки к экспериментам, чтобы я могла как можно больше времени уделять собственно экспериментам и написанию статей. И что не менее важно, и моя семья, и мои коллеги всегда верили в меня, даже когда ничего не получалось, и это давало мне силы идти дальше.

Л. О.: Да, мне удается совмещать научную работу и семейную жизнь. Удается это нелегко: продуктивная научная деятельность требует постоянной работы, которую невозможно остановить и дать перерыв. Особенно тяжело было в период выхода на работу после рождения ребенка: грантов не было, научным руководителем была дана абсолютно новая тема, специалистов по которой рядом не было: во всем приходилось разбираться самой почти с нуля. Также мне дали серьезную педагогическую нагрузку: я начала читать семинары и вести практикумы. Ребенок был еще грудным. Преодолеть трудности мне помогли упорный труд и поддержка моего мужа и родителей. Муж обеспечивал семью. Мы поженились рано, еще будучи студентами. Он тоже закончил физический факультет, но в то время (2000-е годы) он сделал выбор в пользу финансового обеспечения семьи: если бы мы оба стали работать в науке, то это значило бы жить почти впроголодь. Моей зарплаты хватало, наверное, на проезд и подгузники. Мама приезжала посидеть с ребенком, пока я на работе. Но, по сути, это была круглосуточная работа: днем на кафедре, ночь-утро с грудным ребенком за подготовкой семинаров и чтением или написанием научных статей. Потом ребенок подрос. Пошел в детский сад, затем в школу, стало полегче. Научной работы все прибавлялось: мы совершали новые открытия, было много дел. Потом я накопила достаточный опыт, выиграла гранты.

— Ваши предложения в целом направлены даже не на женщин-ученых, а на ученых, которые вынуждены взять паузу для воспитания детей. Конечно, в подавляющем большинстве случаев это женщины, но все-таки совсем не обязательно. Между тем, многие говорят о необходимости программ именно для женщин-ученых даже вне зависимости от семейной жизни. Например, программа L’OREAL-UNESCO направлена именно на это. Не планируете ли вы предложить создание таких программ на базе РНФ, РФФИ и других организаций?

А. Е.: Хотелось бы подчеркнуть, что, несмотря на актуальность проблемы гендерного неравенства в научной политике, мы предлагаем не вводить некие специальные «женские гранты», а, скорее, дать женщинам-ученым право на более справедливые условия участия в конкурсах на научные гранты и премии с временными ограничениями. На мой взгляд, такие программы, как L’OREAL-UNESCO «Для женщин в науке», направлены, в первую очередь, на поддержку и мотивацию женщин-ученых, пока такие условия еще не введены повсеместно. В идеале сбалансированные условия конкурсов на финансирование научной работы и поддержку карьеры сделают неактуальными программы по целевой поддержке женщин в науке.

Н. Б.: Ценность программы L’OREAL-UNESCO «Для женщин в науке» огромна. Она позволяет почувствовать и получить поддержку для дальнейшего развития научной карьеры, что особенно важно, когда на какое-то время выпадаешь из научной жизни после рождения ребенка. Если говорить о создании новых отдельных программ для поддержки женщин-ученых, то, как мне кажется, на данном этапе было бы важнее внести дополнения к правилам подачи заявок на уже существующие гранты и премии, чтобы учитывалось время, когда женщина прервала работу из-за декретного отпуска или отпуска по уходу за ребенком.

М. Л.: Статистические исследования, посвященные гендерному неравенству в оплате труда, говорят о том, что основные отличия начинаются после рождения ребенка. У бездетных женщин и мужчин такой разницы почти нет. Поэтому семейная жизнь тут принципиальна. Я считаю, что специальные «женские» программы и гранты не нужны. Женщины ничуть не уступают мужчинам в интеллектуальных способностях и при равных входных условиях могут побеждать в общих конкурсах. Предложенная нами мера направлена не на создание преференций, а на выправление несправедливой ситуации, устранение так называемого «штрафа за материнство».

Л. О.: Я победитель гранта L'Oréal-UNESCO «Для женщин в науке» 2012 года. Три раза я подавала заявку и наконец выиграла. Помню, как писала заявку, она не сложная – нужно заполнить анкету и приложить список публикаций. В победу не верилось: конкуренция большая, только десять победителей ежегодно. Но именно этот конкурс и этот грант дали мне возможность поверить в себя и набраться новых сил. Такие конкурсы для поддержки женщин-ученых очень нужны. Будет очень хорошо, если таких конкурсов и грантов станет больше. Однако такие крупные фонды, как РФФИ и РНФ, окажут гораздо более существенную поддержку молодым женщинам-ученым, если примут наши предложения.

— В ответном письме РНФ говорится о том, что по некоторым проектам доля женщин достигает иногда одной трети. Понятно, что в идеале доля должна быть равна примерно половине. Но получается так, что даже показатель в одну треть – уже повод для гордости. По вашему мнению, в чем причина этого? Почему женщин в науке гораздо меньше мужчин, причем во всем мире?

М. Л.: Это всего одна цифра – а нужно две. Вторая – это соотношение женщин и мужчин-руководителей среди поданных проектов. 30% среди поддержанных проектов – а среди поданных сколько? Те же 30%? Или 50%? Или 10%? Это же совсем разные ситуации. Если говорить более широко, да, во всем мире женщин в науке меньше, и тем меньше, чем выше ступень. Причины этого разнообразны. Конечно, это в существенной степени родительство, причем не столько биологические причины (которые действуют во время беременности и первое время после рождения ребенка), сколько социальные – общественные и личные ожидания, негласные правила, традиции и т. д. Так, исследования показывают, что более 40% женщин-ученых покидают работу или переходят на неполную занятость после рождения первого ребенка. Из личного примера – я довольно быстро после рождения дочки вышла на работу, и меня часто спрашивали: «А с кем же ребенок?» Моего мужа не спрашивали ни разу. Все это создает определенное давление, и не все могут ему противостоять. В некоторых областях науки существует определенный консерватизм, предубеждение против женщин. Так, директор известной математической школы не стесняется заявлять: «Если девочки учатся лучше мальчиков – сразу можно сказать, что школа нездоровая». И говорит про то, что девочкам свойственна только усидчивость, а мальчикам – жажда познания. Конечно же, такое отношение не может не проявиться и на вступительных испытаниях, и в самом процессе обучения. Это может казаться мелочью (по сравнению, например, с полным запретом получения образования), но это тоже вариант дискриминации. Помимо этого и у самих женщин может быть убеждение, что наука – это не для них. Такие установки задаются с самого детства: «игрушки для девочек» – куклы, посуда – и «игрушки для мальчиков» – машинки, конструкторы.

Н.Б.: Тут следует уточнить, что женщин в науке гораздо меньше, чем мужчин, не вообще на любых позициях, а именно на руководящих должностях – в качестве руководителей групп, лабораторий, институтов или просто в качестве лидеров крупных проектов. Причин у этого, по всей видимости, много. Но одна из причин может заключаться именно в том, что в тот период, когда идет активное развитие карьеры и специалисты утверждаются в некоторой научной области, женщины оказываются поглощенными семейными делами, связанными с рождением детей, а потом, после возвращения к научной деятельности, оказывается, что поезд ушел: сработали возрастные ограничения, которые не позволяют участвовать в ряде конкурсов для молодых исследователей и потенциальных руководителей групп, и т. д. А именно подобные конкурсы являются во многих случаях хорошей стартовой площадкой для развития карьеры и создания собственной научной группы.

Л. О.: Вспомните историю Марии Склодовской-Кюри: в то время в Польше был запрет на прием женщин в Варшавский университет. Ей пришлось переехать в Париж, чтобы была возможность учиться. И это всего сто с небольшим лет назад. В России одно из первых женских высших учебных заведений, Бестужевские курсы, открылось только в 1878 году. Поэтому я считаю, что малая доля женщин-ученых, особенно в естественных науках, связана со сложившимися веками гендерными стереотипами. Сейчас ситуация налаживается, поэтому доля женщин-ученых растет. И она может еще увеличиться, если российские фонды положительно отнесутся к нашим предложениям.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.