История науки: автор квеньи и синдарина

О том, что делать, если существующих языков уже недостаточно, как автор «Нарнии» хотел для Толкиена Нобелевской премии и зачем был нужен «Властелин колец», читайте в нашей ежедневной рубрике «История науки».

Все знают нашего героя как автора знаменитой трилогии, по которой сняли не менее впечатляющие фильмы. Но сегодня речь пойдет не об авторе сказки о храбрых хоббитах и волшебнике Гендальфе, а о лингвисте и филологе.

Джон познакомился с языками еще совсем маленьким: мать рано научила его читать и писать и преподавала основы латыни. Интерес к языкам поддержал и воспитатель Толкиена, у которого тот жил после смерти родителей, Фрэнсис Морган.

Под стать будущему лингвисту было и его первое учебное заведение — школа короля Эдуарда. Основанная в 1552 году, она дала Толкиену хорошую подготовку: он выучил древнеанглийский, познакомился с древненорвежским, валлийским, финским. Еще в детстве он узнал о вымышленном языке, созданном его двоюродными сестрами. Чуть позже они все вместе придумали новый, еще один язык Толкиен разработал самостоятельно.

Поступив в Оксфорд, он начал было изучать античность, но потом призвание взяло верх, и он перевелся на отделение английской литературы. Вскоре после выпуска и участия в Первой мировой войне Толкиен вернулся туда профессором: Оксфорд был хорошей средой для писателей. Толкиен и его друг, Клайв Льюис (автор «Хроник Нарнии»), стали членами клуба «Инклинги». Его участники собирались по вторникам в пабе, говорили о литературе, зачитывали и обсуждали литературные поделки друг друга. Там же впервые был прочитан «Властелин колец». В память ли о дружбе и клубе или в признание заслуг, но Льюис в 1961 году предложил Толкиена в качестве номинанта на Нобелевскую премию по литературе, правда, безуспешно. Толкиен и сам мог номинировать писателей на премию: например, в 1954 году он представил шведской академии кандидатуру английского романиста Эдварда Форстера, впрочем, тоже безрезультативно.

Во время работы в Оксфорде Толкиен поучаствовал в составлении Толкового словаря английского языка, подготовке к изданию поэм «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь» и «Сэр Орфео», посвятил несколько исследований средневековому эпосу «Беофульф».

Однако главной его страстью, по-видимому, были языки, как существовавшие, естественные, так и вымышленные. Для него это было хобби, любимое занятие, которое, хотя и не находило понимания у окружающих (и потому обычно хранилось в тайне), приносит автору творческое удовлетворение. В процессе написания «Властелина колец» и других произведений «легендариума» Толкиен создал и более-менее проработал языки для валар (аналог богов в «легендариуме»), эльфов (в том числе квенья и синдарин), гномов, энтов и орков.

Особенностью созданных Толкиеном языков является то, что они имеют родственные отношения (объединяются в языковые семьи) и историю. Кроме того, в их грамматике отражаются некоторые черты реальных и известных Профессору языков: английского (разной степени древности), испанского, латыни, французского, немецкого, греческого (всего Толкиен в разной степени владел двумя десятками языков).

Толкиен, в отличие от создателей «всемирных» языков, не стремился к их простоте и практичности. Вспоминая о своей встрече с безымянным сочинителем, он рассказывал: «И тут мой сосед вдруг сонно и мечтательно произнес: "Да, пожалуй, я выражу винительный падеж префиксом!" Задумайтесь только, какие великолепные слова! "Я выражу винительный падеж". Превосходно! Не "винительный падеж выражается", не неуклюжее "винительный падеж, как правило, бывает выражен", не суровое "как вам известно, винительный падеж выражается таким-то способом". Нет, ничего подобного! <…> Никаких низменных рассуждений о "практичности", "доступности" для "современного ума" — лишь вопрос вкуса, удовлетворение личным пристрастиям, личное ощущение полного соответствия».

Созданию красивого, интересного для самого автора языка он посвящал и свои литературные произведения. В одном из писем он писал: «Скорее "истории" сочинялись для того, чтобы создать мир для языков, нежели наоборот. В моем случае сперва возникает имя, а затем уж — история. Я бы вообще предпочел писать на "эльфийском". Но, конечно же, такое произведение, как "Властелин колец", было основательно отредактировано, и осталось в нем ровно столько "языка", сколько, на мой взгляд, читатели смогли бы переварить».

Или так: «Никто не верит мне, когда я говорю, что моя длинная книга — это попытка создать мир, в котором язык, соответствующий моей личной эстетике, мог бы оказаться естественным. Тем не менее это правда».