«Причин не идти в медицинский вуз, наверное, нет»

О важности владения матаппаратом и наличия хорошего наставника для занятий наукой, о взаимосвязи клинической медицины и лабораторной науки и о программируемой гибели клеток в интервью Indicator.Ru и Координационному совету по делам молодежи в научной и образовательной сферах рассказал студент факультета фундаментальной медицины МГУ имени Ломоносова Данила Федотов.

— Данила, расскажите немного о том, где вы учитесь и чем занимаетесь.

— Я студент факультета фундаментальной медицины МГУ имени М. В. Ломоносова. Я занимаюсь исследованием влияния окислительного стресса на организм, а точнее — поиском компенсации этого влияния методами регенеративной медицины.

— Когда вы решили стать ученым?

— Не могу назвать точный период времени, но, скорее всего, после девятого класса, когда побывал в «Сириусе». Ученые из московского Физтеха повлияли на мое решение своими исследованиями по медицинской физике, биохимии, которые меня очень заинтересовали.

— Каким было ваше первое впечатление, когда вы впервые попробовали сделать то, о чем до этого читали в книгах и слушали лекции?

— Это оказалось проще, чем я ожидал, но вместе с тем — и чем-то другим. Когда на лекциях слышишь об экспериментах, которые проводили ученые, представляешь себе какой-то «мозговой штурм». А на самом деле нет никакого планирования дизайна эксперимента, в ряде лабораторий тебе не надо ни о чем думать, у тебя есть уже готовая методика, и ты больше работаешь руками.

— Что повлияло на ваше решение прийти в науку? Почему вы выбрали медицину, если в школе много занимались химией? Почему, например, не фармацевтика?

— Я учился в Саранске в хорошем лицее: поступил туда в восьмой класс, два года отучился на физико-математическом профиле, затем в моей жизни случился «Сириус», где я принимал участие в междисциплинарных исследованиях. Мой путь в медицину начался после девятого класса, когда я сменил профиль с физико-математического на химико-биологический. Я сразу знал, что пойду в медицину, потому что среди моих родственников много врачей, и я перенял этот интерес.

Соответственно, я занимаюсь химией и медициной, но с физико-математической базой. И мне несколько проще, потому что у меня уже есть математический аппарат. Я считаю, что его важно иметь в любой науке – с чем бы ты ни столкнулся, у тебя везде есть статистика, везде есть производные, интегралы. И, не имея математического мышления, вряд ли можно придумать хороший дизайн эксперимента, потому что на физике основано очень много процессов. Чтобы учесть все тонкости процесса, одного знания биологии будет недостаточно.

А химия была хорошим стартом в медицину, потому что без знания химии в медицине тяжело, и сейчас я занимаюсь медициной не только с точки зрения биологических процессов, но и с точки зрения химических превращений биологических молекул и физических основ этих превращений.

— Расскажите о ваших первых исследовательских проектах. Что казалось вам самым сложным, когда вы делали первые шаги?

— Я с самого начала выбрал кафедру медицинской биофизики, потому что подумал, что это направление мне ближе всего. Биофизика – это довольно занятная область, там есть место физике, биологии, химии, причем даже больше физике, потому что любую живую систему можно представить в виде физической модели.

И моя научная руководительница предложила мне начать с модели окислительного стресса, я заинтересовался, потому что про свободные радикалы я знал относительно немного, но эта тема достаточно интересная и актуальная, и я много слышал о ней в других дисциплинах. Первым большим экспериментом было исследование антиоксидантного и прооксидантного профиля фолликулярной жидкости у крыс в модели окислительного стресса. Там я познакомился с системой супероксидного анион-радикала. И в дальнейшем стал исследовать активные формы кислорода.

— Расскажите кратко о результатах работы.

— Мы измеряли активность НАДН- и НАДФН-зависимых ферментов в модели нарушения сперматогенеза у трех групп крыс: интактного контроля, с нарушением сперматогенеза и группы терапии кломифеном (стимулятор продукции гонадотропинов). Для трех групп мы обнаружили статистически значимые различия в активности ферментов, и кломифен оказался достаточно эффективным. С этими данными мы собираемся выступить на конференции «Ломоносов». Если наши предположения верны, то такой метод оценки можно будет применять для оценки эффективности многих лекарственных препаратов.

— Как начать исследовательскую работу, если ты еще школьник или студент младших курсов?

— В школе я не занимался никакой научной работой. А на первых курсах университета я нашел хорошего научного руководителя. Вообще, наверное, очень важно найти хорошего наставника, который поведет в науку дальше, чтобы с ним было интересно тебе, а ему – с тобой.

— А как молодому человеку вообще решить, стоит ли ему идти в науку и выбрать свою научную сферу?

— Чтобы понять, есть ли тебе место в науке, наверное, стоит попробовать что-то сделать своими руками. Открытые лекции и вебинары – это научпоп, любой лектор стремится донести максимум материала до широкой публики, чтобы заинтересовать максимальное количество людей. В науке нет задачи привлечь как можно больше сторонников, потому что она была, есть и будет. Понять, нравится ли это тебе, можно только опытным путем, я так считаю.

— Но у вас даже внутри медицины был широкий выбор: есть медицина, которая работает с пациентами или проводит клинические испытания на больших группах людей; есть «обычная» медицина, где врачи работают в поликлиниках; а есть лабораторная наука, где вы сейчас работаете.

— Мне на ум приходит цитата из Канта: «Категория без опыта пуста, а опыт без категории слеп». То же самое и здесь. Клиническая медицина без науки пуста. А наука без клиники слепа, потому что неизвестно, где надо искать, что искать, для чего искать. Клиническая медицина для меня еще закрыта, потому что я студент. А лабораторная наука для меня открыта, потому что я уже имею теоретическую базу и как раз ею нужно заниматься на младших курсах, когда ты можешь помочь сделать что-то своими руками, когда у тебя еще есть свободное время, и когда ты еще не можешь заниматься чем-то большим.

— Чем бы вы хотели заниматься в будущем? Опишите идеальный сценарий.

— Работа по исследованию активных форм кислорода — достаточно молодая специальность, как таковой школы по исследованию оксидативного стресса еще нет. И потому мне эта область очень интересна. Думаю, что к тому моменту, когда я буду оканчивать вуз, кардинальных прорывов в области еще не произойдет. Я пойду в ординатуру, потом – в аспирантуру, стану кандидатом наук. Затем хотел бы исследовать активные формы кислорода, поскольку они однозначно играют большую роль в жизнедеятельности клетки. В далеком будущем я хотел бы получить ученую степень, возможно, стать академиком, потому что такие исследования должны быть как-то отмечены. Я бы хотел создавать препараты, которые будут помогать бороться с окислительным стрессом в клетках, поскольку он ведет к деструктивным изменениям и выводит клетку на пути апоптоза.

— А можете рассказать немного о том, что такое «программируемая клеточная гибель» и «апоптоз»? Какими типами клеточной гибели вы занимаетесь? Чем отличаются разные типы клеточной гибели?

— Активные формы кислорода – это разнообразные свободные радикалы, которые образуются в клетках в ходе работы окислительных ферментов митохондрий. К таким относится гипохлорит-ион (он образуется при работе нейтрофилов), есть супероксидные анион-радикалы, которые образуются в дыхательной цепи митохондрий, и различные другие ионы, такие как пероксинитрит, которые приводят к деструктивным изменениям в клетке. В том числе в цитоплазматической мембране – они запускают процесс перекисного окисления липидов, из-за чего мембрана может разрушаться. Также может повреждаться ДНК, в клетке будут активироваться каспазные каскады, которые будут уводить клетку в апоптоз.

Апоптоз – это запрограммированная гибель клеток, которая реализуется белками каспазами, имеющими протеазную активность, то есть разрезающими другие белки. В настоящее время известно несколько других вариантов программируемой клеточной гибели, в том числе ферроптоз, эритроптоз и другие, они активируются другими механизмами, но тоже приводят к клеточной гибели из-за активации каспаз.

— Давайте немного поговорим о вас. Если бы вы могли отправить себе письмо на пять лет назад, что бы вы написали?

— «Верь в себя, все получится».

— У вас есть любимая книга?

— «Американская трагедия» Теодора Драйзера.

— Какого художественного персонажа вы бы хотели видеть своим научным руководителем или коллегой в лаборатории?

— Профессора Дамблдора из «Гарри Поттера». Он хороший наставник.

— Какие иностранные языки вы знаете и какой хотели бы выучить?

— Я знаю английский, немного – латинский, учу иврит, хочу выучить немецкий.

— Иврит — очень необычный выбор. Почему именно этот язык?

— Сложный вопрос. Желание пришло спонтанно — у меня есть однокурсник, который этим интересуется, я заразился его интересом.

— Продолжите фразу: «Я в науке, потому что...»

— Я в науке, потому здесь я чувствую себя на своем месте.

— А что бы вы сказали родителям, какие аргументы привели бы в защиту своей позиции, если бы им не нравилось ваше увлечение наукой, и они говорили бы про выбор другой, более «денежной» области?

— Сколько существует человек, столько он болеет. Медицина будет оставаться актуальной всегда. Помимо медицины можно уйти в науку, это тоже интересно. Причин не идти в медицинский вуз, наверное, нет.

— Расскажите о достижениях российских ученых, о которых вы недавно слышали и которые вас приятно удивили?

— В целом в моей сфере российская наука немного отстает. Но бывает приятно, когда мы выясняем, что у нас есть общие темы исследований с ведущими российскими ученым. Совсем недавно Екатерина Гризанова из Новосибирска получила премию Президента РФ для молодых ученых в области науки и инноваций за исследование механизма устойчивости насекомых к биоинсектицидам. Выяснилось, что этот механизм обусловлен участием сигнальной системы, частью которой являются активные формы кислорода, и вообще окислительных ферментов дыхательных цепей. Я думаю, что, если продолжить эти исследования, можно найти совместную область и поработать в ней. Было интересно выяснить, что наша тема применяется не только в классической медицине, но также и в сельском хозяйстве, в разработке средств от насекомых.

Материал подготовлен при поддержке Фонда президентских грантов.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.