Нобелевские лауреаты: Альфонс Лаверан. В Алжир за малярией

Сегодняшний герой рубрики «Как получить Нобелевку» сделал главное открытие своей жизни, будучи никому не известным врачом. И получить награду ему помогли не только внимание и острое зрение, но и упорство в отстаивании своих результатов перед коллегами-консерваторами. Итак, встречайте: Альфонс Лаверан.

Шарль Луи Альфонс Лаверан

Родился 18 июня 1845 года, Париж, Франция.

Умер 18 мая 1922 года, Париж, Франция.

Нобелевская премия по физиологии и медицине 1907 года. Формулировка нобелевского комитета: «За исследование роли простейших в заболеваниях» (in recognition of his work on the role played by protozoa in causing diseases).

Наш герой родился в Париже, но в детстве много времени провел в Алжире вместе с отцом, который был военным врачом и военно-медицинским директором. Так еще ребенком Лаверан увидел места, где ему предстояло сделать главное открытие своей жизни.

Семья военного не оставила выбора молодому человеку. Как и отец, он поступил в Императорскую военно-медицинскую школу в Страсбурге, а в 1874 году Лаверан — всего в 28 лет — стал профессором кафедры военной медицины и эпидемиологии знаменитого военного госпиталя Валь-де-Грас в Париже. Это была большая честь для молодого медика, ведь до него эту должность занимал его отец. В первом же трактате по военной медицине Лаверан много места уделил малярии: она почти не встречалась во Франции, но была настоящим бичом Алжира и армии, расквартированной там. Поэтому по истечении контракта с кафедрой, в 1878 году, Лаверан отправился в эту французскую колонию лечить солдат и изучать малярию.

О важности и актуальности борьбы с малярией можно смело говорить и по сей день. Это заболевание и в XXI веке уносит от полутора до трех миллионов жизней в год. Что же можно говорить о старом добром XIX веке, когда все было «природным» и никого не лечили «химией»! Смертность тоже была вполне себе «естественной». Естественно, огромной.

В 1870-х годах в науке уже получила распространение идея о том, что болезни, по крайней мере некоторые, могут вызываться микроорганизмами. В 1876 году эта теория была впервые подтверждена экспериментально: Роберт Кох обнаружил бактерию сибирской язвы.

К 1879 году теория миазмов (неких испарений с болот, которые и вызывают малярию) уже не рассматривалась как главенствующая. Ученым уже стало понятно, что возбудитель малярии существует. (Конечно, были и упрямцы. Например, американец Ньютон публиковал работы по теории миазмов аж в 1895 году!). К тому времени боролись две теории: возбудитель передается по воздуху или через питьевую воду.

Когда нашему герою было два года, немецкий врач Герман Мекель обнаружил в крови больных малярией некие яйцеподобные образования с черными пигментными пятнами. Но все ученые находили темный пигмент в сухих мазках крови больных. Первые два года работы в Алжире Лаверан разбирался в трудах немецкого ученого Ахилла Келша, который исследовал тот самый темный пигмент, считая его важным диагностическим признаком малярии, но в 1880 году, в отличие от своих предшественников, Лаверан начал изучать свежую кровь больных. Он пытался найти возбудителя малярии.

6 ноября 1880 года наш герой, работая в военном госпитале в алжирском Константине, исследовал в микроскоп кровь молодого солдата. Он уже замечал у пациента в крови тельца в форме полумесяца, сейчас же Лаверан взял кровь прямо во время приступа малярии, и увидел в ней сферические образования со жгутиками. Вот как сам Лаверан описывал собственное открытие: «На периферии этих телец были видны тонкие прозрачные нити, которые очень координированно двигались и, без сомнения, могли принадлежать только живым существам». Возбудитель был обнаружен, и он оказался не бактерией (прокариотом, одноклеточным организмом без ядра), а простейшим — более сложно устроенным существом.

Удивительно, но ученый использовал для этого только микроскоп с увеличением максимум в 400 крат и свое зрение. Сейчас, для того чтобы увидеть малярийный плазмодий в крови, используют окрашивание, разработанное в 1891 году нашим соотечественником Дмитрием Романовским специально для определения малярии (окрашивание по Романовскому — Гизе). Кстати, Романовский придумал его после признания работ Лаверана.

Уже 23 ноября, после доклада Лаверана на конференции Парижской академии медицины, в «Бюллетене академии» вышла его короткая статья. Впрочем, ведущие врачи и микробиологи не приняли его всерьез. Еще бы! Медицина и сейчас остается очень консервативной и завязанной на авторитеты, а уж тогда… Представьте себе, на крупной конференции появляется сравнительно молодой и никому не известный военврач из Алжира и говорит, что сумел найти возбудителя малярии. Да кто он вообще такой?

Но Лаверан продолжил работу. За год он обследовал около 200 пациентов и в крови 148 из них обнаружил паразитов. 24 октября 1881 года на очередной конференции он обобщил результаты исследований и дал имя открытому паразиту — Oscillaria malariae (сейчас возбудителей относят к роду Plasmodium).

В 1882 году Лаверан едет в Рим: в Италии в то время было очень много случаев заболевания малярией (о том, какую роль в открытии механизмов передачи возбудителя сыграли «натурные эксперименты» в Италии мы писали, рассказывая о нобелевском лауреате по медицине 1902 года). Но, увы, коллеги не восприняли его аргументы. Что? Тельца Лаверана? Да, конечно, такое есть, сами видели, но мы не верим в микробов. Это просто погибшие эритроциты.

Но Лаверан продолжал свои работы в Италии и упорно стоял на своем. И к 1884 году он сумел убедить ведущих специалистов страны в области малярии, в том числе Этторе Маркияфаву, Камилло Гольджи (да, он не только хорошим гистологом был) и в последний момент не получившего заслуженную «Нобелевку» Амико Биньями. Более того, в итоге он сумел убедить в том, что малярию вызывают именно простейшие, а не бактерии, таких скептиков, как Луи Пастер и Эмиль Ру. И только главная микробиологическая звезда тех лет, успевший схлопотать «звездную болезнь» Роберт Кох, позабыв, как сам пробивал себе дорогу против мнения Рудольфа Вирхова, упорствовал до 1887 года.

Кстати, сам Лаверан терпеть не мог термина «малярия». Во-первых, из-за того, что в самом названии подразумевалась неправильная этиология заболевания (от итал. mala aria — «плохой воздух»), а во-вторых, из-за того, что сам термин был очень размытый. Сам он предпочитал название «палюдизм», тоже иногда встречавшийся еще в прошлом веке в медицинской литературе. Именно его он использовал во втором издании (1898 года) своей монографии про возбудителя малярии. К тому времени свою работу по описанию жизненного цикла плазмодия проделал Рональд Росс, опередивший Лаверана с Нобелевской премией на пять лет.

Так, никому не известный человек первой же своей научной работой и особенно тем, что не отступился от своих результатов, сумел снискать уважение коллег и стать ученым мировой величины.

Конечно, есть некая странность в том, что Лаверан получил свою Нобелевскую премию лишь через пять лет после того, как ее получил человек, сделавший следующий шаг в изучении заболевания: Рональд Росс показал, что возбудитель передается не по воздуху, не через воду, а через промежуточного носителя — малярийного комара. Но можно усмотреть и определенную логику в решении Нобелевского комитета. Дело в том, что премия была присуждена все же не только за малярию.

Как мы уже сказали, в 1884 году наш герой добился признания своих результатов. Это принесло ему известность в научном мире, даже в мире медицины. Ему присудили почетную премию Бреана, но вот французские военные врачи так и не приняли точку зрения коллеги. В результате, когда в 1896 году истек срок его работы в Валь-де-Грас, он не смог получить по военному ведомству лабораторию для исследований.

Лаверан уволился в запас и поступил в Пастеровский институт, где получил и лабораторию, и достаточное количество времени, чтобы продолжить изучать простейших как возбудителей заболеваний, обращая внимание в первую очередь на другой бич тропиков — сонную болезнь (даже сейчас она уносит около 50 000 жизней в год).

Сонная болезнь, как и малярия, распространяется насекомыми. Ее разносит не комар, а знаменитая африканская муха це-це (это установит в 1903 году шотландский врач Дэвид Брюс). Укус инфицированной мухи заносит в кровь паразита — трипаносому. В результате на первой стадии появляется лихорадка, боль в суставах и голове, зуд. А вот на второй стадии начинаются тяжелые неврологические проблемы. Паразит преодолевает гематоэнцефалический барьер и вызывает спутанность сознания, плохую координацию движений и нарушения сна (ночное бодрствование, дневной сон). Обычно без лечения трипаносомоз приводит к смерти.

Лаверан изучал самих трипаносом, однако так и не смог выделить ни возбудителя сонной болезни, ни другого заметного трипаносомоза, болезнь Шагаса, но заметно продвинул науку в области биологии трипаносом и того, как они влияют на зараженный организм: Лаверан не мог изучать в Париже сами болезни, но проводил много экспериментов над животными.

Еще одна важная работа, которой Лаверан подвел итог своей военной карьере, — это его трактат о гигиене в военной медицине. Эта книга, как говорят, и сейчас читается очень свежо. Интересно в ней встречать и жесткую критику в адрес военных властей за ужасную организацию медицинской гигиены в войсках во время Крымской войны.

В 1907 году Альфонс Лаверан получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине. Он был далеко не фаворитом, если судить по числу номинаций: всего две из 94. Столько же получили, скажем, тот же первооткрыватель переносчика сонной болезни Дэвид Брюс или только что ставший лауреатом Сантьяго Рамон-и-Кахаль (а что, было бы уникальное событие — премию два года подряд получает один и тот же человек). Но премию присудили Лаверану. Возможно, свою роль сыграло то, что в 1906 году наш герой получил премию Московского международного медицинского конгресса.

Нобелевскую лекцию Лаверан не читал: умер шведский король Оскар II, и церемонию отменили. Но в собрании нобелевских лекций его фамилия числится: текст своего несостоявшегося выступления Лаверан написал и передал в Нобелевский комитет. «В течение 27 лет я беспрестанно занимался изучением простейших паразитов человека и животных и, по-моему, без преувеличения, могу сказать, что внес существенный прогресс в этой области», — писал Лаверан.

Что ж, к этому нечего добавить, разве то, что деньги, полученные в финансовой части премии, он потратил не на себя, а на создание в Пастеровском институте лаборатории тропической медицины, в которой он и проработал еще полтора десятка лет до самой своей смерти.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram.