«Каждый человек, использующий современные технологии, отбрасывает цифровую тень»

Как цифровая тень поможет ловить преступников до совершения преступления, как работают судьи с искусственным интеллектом и зачем ГИБДД нужны дроны с вооружением, в рамках проекта «Я в науке» рассказал студент четвертого курса юридического института Белгородского государственного национального исследовательского университета Владислав Ляхов.

— Владислав, на конференции «Наука будущего – наука молодых» вы представили доклад об инновационных технологиях в работе криминалистов. О каких технологиях идет речь в первую очередь, и как они могут помочь?

— В первую очередь я рассказывал о технологиях, которые либо уже применялись на практике, но еще не начали повсеместно использоваться по различным причинам, в том числе из-за неразрешенных правовых казусов, либо имеют высокий потенциал внедрения, но еще не оттестированы. Список довольно широк: это и беспилотные летательные аппараты, и средства видеофиксации с возможностью распознавания лиц и сравнения полученных результатов с базой данных, и информационные системы, созданные на основе алгоритмов самообучения нейросетей, которые могут собирать и анализировать огромное количество информации, строя прогнозы на ее основе. Какие именно прогнозы – зависит от целей, заложенных при создании конкретной информационной сети, и от характера собранных данных. Прогнозы могут касаться динамики финансовых показателей компаний, результатов избирательной кампании, вероятности совершения теракта или иного опасного преступления. Приведу частный пример – использование БПЛА (дронов), оснащенных нелетальным вооружением (ирритантными веществами, приборами для оказания светошумового воздействия и т. д.). На момент написания моей работы, насколько мне было известно, случаев применения дронов с нелетальным оружием не было зафиксировано. Однако БПЛА уже применялись некоторыми структурными подразделениями ГИБДД на определенных участках дорог, кроме того, по сообщениям СМИ, дроны с видеонаблюдением использовали для обеспечения безопасности проведения Олимпиады в Сочи, но, к сожалению, повсеместное использование БПЛА так и не началось.

— Насколько полезны были бы дроны с нелетальным вооружением для правоохранительных органов?

— Это привело бы, во-первых, к снижению риска для сотрудников полиции и иных лиц. Стало бы меньше ситуаций, при которых сотрудник правоохранительных органов либо может подвергнуться нападению со стороны преступника, либо был бы вынужден применить табельное оружие. Во-вторых, к улучшению криминогенной обстановки как локально, так и глобально по стране, поскольку дроны могут реагировать на нарушения быстрее, чем патруль. Правда, для этого БПЛА должны иметь высокие технологические показатели – время и дальность полета, – и их должно быть довольно много. Сам факт того, что улицы патрулирует техника, способная мгновенно отреагировать на сообщение о преступлении, оказать физическое воздействие в случае необходимости и при этом зафиксировать все обстоятельства произошедшего, положительно скажется на снижении количества совершаемых преступлений. В-третьих, это приведет к оптимизации государственных расходов и переассигнованию сэкономленных средств. Гибель или ранение сотрудника полиции или гражданского лица – это всегда ущерб для экономики страны, потому что государство теряет специалиста (в случае гибели полицейского) или же теряет налогоплательщика (в случаи гибели гражданского лица), выплачивает компенсации и пособия. Но дрон стоит дешевле человеческой жизни, его легко починить или заменить. Кроме того, с развитием технологий стоимость БПЛА будет только сокращаться, а функционал, наоборот, возрастать. Если сейчас оператор эффективно может управлять пятью простыми дронами в спокойной обстановке и одним — в экстренной (преследование преступника), то в будущем можно будет минимизировать участие людей, а все сэкономленные средства государство сможет направить в социальную сферу.

— Что такое индивидуальная профилактика преступлений? Звучит как сюжет фантастического фильма вроде «Особого мнения».

— Хороший вопрос. Вы совершенно правы, вспоминая данный фильм, но сначала необходимо рассказать о самом термине. На данный момент под «индивидуальной профилактикой преступлений» понимается непосредственное «воздействие на тех лиц, от которых можно ожидать совершения преступлений, и их социальное окружение». Сегодня индивидуальную профилактику можно разделить на два вида. Первый — воздействие на лиц, еще не совершивших преступлений, но которые в дальнейшем могут их совершить. Пример такой работы – воспитание учителями учеников начальных и средних классов, которые имеют проблемы с поведением. Второй — воздействие на лиц, уже совершивших преступление и могущих их повторить в дальнейшем. Данная работа ведется сотрудниками ФСИН в местах отбывания наказания и участковыми, осуществляющими надзор за людьми, освобожденными из мест лишения свободы. То есть индивидуальная профилактика преступлений уже существует, но она мало похожа на то, что люди себе представляют, когда слышат этот термин – предотвращение преступления на раннем этапе. Однако с развитием современных технологических возможностей появляется реальный шанс создать систему, которая сможет прогнозировать совершение преступлений, и тогда сотрудники правоохранительных органов смогут перейти от расследования преступлений к их предотвращению.

— Как это связано с вашей исследовательской работой?

— Дело в том, что сегодня каждый человек, использующий современные технологии, отбрасывает цифровую тень. Она создается с учетом всей информации, что пользователь оставляет в интернете — так называемые метаданные. В метаданные даже не нужно включать переписку или звонки. Пример — таргетированная реклама. Только на основе поисковых запросов социальные сети и поисковые системы понимают, что именно вам интересно, и рекламируют конкретно вам этот товар. А теперь добавьте к этому содержание страниц в соцсетях, данные с приложений смартфонов. Учтите, что круг людей, с которыми вы общаетесь, также оставляет подобную цифровую тень, и все эти «тени» так или иначе взаимосвязаны. Все это происходит в городе, где применяются современные системы видеофиксации и учета данных. Благодаря этому можно определить паттерны поведения конкретного человека и на их основе строить дальнейшие прогнозы, в том числе определять вероятность совершения преступления. Дальнейшее развитие ситуации будет зависеть от правовых и процессуальных норм. Это может быть, например, усиленный надзор или предварительные беседы с «потенциальными преступниками». Исключение — если есть состав преступления, например, покушение на убийство. Тогда уже суд должен выносить решения, которые будут иметь юридические последствия.

— Через сколько лет в России может реально произойти модернизация в области криминалистики?

— Модернизация в криминалистике происходит постоянно, появляются новые методики, средства для обнаружения и фиксации следов на месте преступления, специальные приборы и техника. Но если говорить о «революционной» модернизации в области криминалистики в России, то тут существуют лишь два реальных фактора: финансовый и технологический. На данный момент основная проблема заключается все же в финансовом факторе, поскольку технологии с каждым годом становятся все совершеннее. Если говорить о России, то, на мой взгляд, подобная модернизация произойдет через 7–10 лет при благоприятных условиях. Нужно понимать, что она будет неоднородна. В первую очередь нововведения появятся в Москве и Санкт-Петербурге. В других регионах, учитывая современные тенденции, модернизация произойдет значительно позже – через 15–20 лет.

— Для этого нужно что-то изменять в текущем законодательстве?

— Да, конечно, законодательство постоянно дополняется. Например, новые технические средства, используемые правоохранительными органами, вносятся в закон «О полиции», но это больше рабочий момент. Если говорить о «революционной» модернизации, то, действительно, потребуются определенные изменения в законодательстве. Например, в Федеральный закон «О персональных данных». Кроме того, следует ужесточить законодательство, связанное с незаконным сбором и распространением персональных данных граждан (это уже Уголовный кодекс), и устранить текущие правовые коллизии, которые до сих пор встречаются в законодательстве. На самом деле, перечень изменений, которые потребуется внести, весьма существенен, но это должно быть не радикальное реформирование законов, а лишь оптимизация текущих правовых норм.

— При разговоре о внедрении новейших технологий в самые различные области жизни неизбежно возникают вопросы морально-этического характера. Например, система интеллектуального видеонаблюдения, скорее всего, встретит возражения. Как будущее законодательство должно учитывать эти вопросы?

— Это серьезная проблема, потому что тут невозможен компромисс, сейчас я объясню, почему. Например: с 2014 года в России действует система ФИС ГИА, в ней публикуются результаты ГИА и ЕГЭ, на основе которых абитуриенты в дальнейшем поступают в вузы. Поскольку результаты ГИА и ЕГЭ содержат персональную информацию, школьники или их представители должны дать согласие на обработку персональных данных. Согласие можно и не давать, но тогда результаты будут отсутствовать в системе, а значит, вузы не смогут отобрать абитуриентов, те не смогут поступить, тем самым нарушится их конституционное право на образование. Я не буду пересказывать, как пытались решить данную проблему, скажу только, что ее решили де-юре, но не фактически. Таким образом, получается три варианта. Первый — не использовать новые технологии, что, по сути, иррационально. Второй — пытаться придать данным правовым нормам диспозитивный характер, либо оставить использование тех же систем интеллектуального видеонаблюдения в «серой правовой зоне». Это, в свою очередь, приведет к снижению эффективности и негативным последствиям из-за правовых казусов, как в случае ФИС ГИА, либо к злоупотреблению возможностями новых технологий, что снизит эффективность всех нововведений. Третий — использовать императивный подход, в котором четко будет указано, как и зачем используются данные технологии. При этом данные нормы, конечно, не должны противоречить действующим положениям Конституции, тем не менее многое будет зависеть не от правовых норм, а от практики использования. Мало кому понравится, если за ним будут круглосуточно наблюдать, но если люди увидят, что система эффективна, целесообразна, направлена на обеспечение безопасности, и все попытки злоупотребления пресекаются представителями исполнительной и судебной власти, тогда граждане смогут принять систему интеллектуального видеонаблюдения и подобные ей технологии.

— В некоторых странах в работу правоохранителей уже введены элементы инновационных технологий. Например, не так давно появились новости об «умных очках» у китайской полиции, в которые вшита базы данных с именами и адресами людей. Есть еще удачные или неудачные примеры использования технологий в правовой сфере в мире?

— Да, примеров очень много. Кроме «умных очков», в Китае действует «система социального кредита». По сути, это система перманентного корректирования общественного поведения. Она работает следующим образом: в Китае уже давно существуют централизованная система сбора данных о гражданах, она определяет «рейтинг социальной надежности» конкретного гражданина КНР и на его основе принимает положительные или отрицательные санкции в отношении данного человека. Например, если человек нарушил правила дорожного движения или некорректно себя вел в общественном месте, его рейтинг падает, и его не возьмут на работу в государственное учреждение. Если же гражданин ведет общественно полезный образ жизни, участвует в субботниках, иных акциях – социальный рейтинг растет, и человеку предоставляются льготы, скидки и т. д. Но я бы не стал относить эту систему к удачным примерам использования новых технологий, поскольку это — тотальный контроль над гражданами страны.

А вот удачным примером можно считать программы компании Palantir и их аналоги. Они заняты анализом данных и прогнозированием криминогенного поведения, используются американскими правоохранительными органами при расследовании преступлений. Другой положительный пример — это так называемые «судьи с искусственным интеллектом». Использование термина «искусственный интеллект», конечно, преждевременно, но программы анализируют данные и рекомендуют вердикт, который судья должен вынести, исходя из имеющихся материалов дела. Чаще всего судьи соглашаются с рекомендациями программ. Но есть и неудачный опыт внедрения: когда один банк решил заменить юристов ботами для осуществления простейших операций, он потерял миллиарды рублей недополученной прибыли. Но все же надо понимать, что неудачные примеры – это результат некорректного внедрения или неоптимизированного использования новых технологий.

— В этом году вы заканчиваете бакалавриат. Планируете ли идти в магистратуру и затем в аспирантуру? Если да, то какую тему собираетесь исследовать?

— Да, я планирую идти в магистратуру, а вот насчет аспирантуры еще в раздумьях. Все так же планирую заниматься правовым обеспечением использования новых технологий, поскольку эта тема весьма обширна и включает не только цифровые технологии, но и биотехнологии, и многое другое.

— Какой совет вы бы дали молодым ученым?

— У меня самого пока небольшой опыт, но все же: чем бы вы ни занимались — гуманитарной или естественной наукой, написанием научно-исследовательской работы или обычной курсовой, — вы всегда должны задавать себе два вопроса: «Что именно я делаю?» и «Зачем я это делаю?» Если на эти вопросы есть четкий ответ, работа выполнится сама собой.

Материал подготовлен при поддержке Фонда президентских грантов

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.