Футуризм, бандитизм и даже маразм в науке: что волнует академиков

Какие исследования надо поддерживать (и сколько государству на это тратить), должны ли власти доверять академикам, что известно о разработке новой системы оценки российских исследований и как российские научные журналы справляются с новыми испытаниями, воюя с Pleiades за патенты — читайте в нашем репортаже с Общего собрания РАН (о результатах выборов мы писали отдельно - по академикам и членкоррам).

Новые нормы для нового времени

В первый день перед академиками выступил министр науки и высшего образования Валерий Фальков. «Мы все хотим видеть нашу страну высокотехнологичной. В основе этого, без всякого сомнения, в широком смысле, лежит наука и образование, исследования и разработки. Важно быстро реагировать на внешние и внутренние вызовы. В непростых условиях ограничений, санкционного давления нужно уделять внимание прорывным исследованиям», — отметил Фальков, призвав ученых сотрудничать и концентрировать усилия, как, по его мнению, делали РАН и Минобрнауки во время Года науки и технологий. Также министр напомнил про общее госзадание и выделение финансирования для ученых во время Десятилетия науки и технологий в 2021-2031 годах.

Затронул министр и подготовку Национальной системы оценки результативности научных исследований и разработок: «Она должна основываться на сбалансированном сочетании подходов количественной (наукометрической) и качественной (экспертной) оценки разных типов результатов научных исследований и разработок, но при этом должна соответствовать следующим основным принципам. Во-первых, это учет многообразия и специфики научных результатов в разных областях науки. Во-вторых — снижение зависимости от зарубежных организаций, зарубежных провайдеров, которые держат наукометрические базы. В-третьих, новая система должна содействовать росту качества и глобальной конкурентоспособности российских научных журналов и результатов российских исследований. В-четвертых, использование наряду с традиционными показателями факторов востребованности научных результатов с учетом потребности отраслей экономики в условиях внешнего санкционного давления. Наконец, роль наукометрии будет снижена в разумных пределах. При этом вполне логично повысить роль и качество научной экспертизы», — рассказал он. Министр добавил, что комплекс мероприятий для этого уже сформирован, и скоро они «будут широко обсуждаться». Нормативное оформление системы может начаться в сентябре-октябре.

Леонид Слуцкий, председатель комитета Государственной Думы по международным делам и заодно — Либерально-демократической партии России, похвалил ректора МГУ Виктора Садовничего за объединение академической науки и высшего образования. А Сергей Кабышев, председатель комитета Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации по науке и высшему образованию, предложил сформировать мобилизационный штаб по реализации научно-технологического развития. Напомнив слова академика Капицы, он призвал поддерживать футуристические, опережающие время научные проекты.

Лилия Гумерова — член Совета Федерации от исполнительного органа государственной власти Республики Башкортостан, председатель Комитета Совета Федерации по науке, образованию и культуре — рассказала, что в Госдуму внесены два законопроекта по изменению ФЗ №86, касающиеся генной терапии, и попросила коллег из Госдумы оперативно их принять. «Это очень востребованные изменения, мы [к ним] очень долго шли. <…> В долгосрочной перспективе мы планируем разработку и принятие нового комплексного закона об основах государственной политики в сфере разработки и использования генетических технологий», — отметила она. Также чиновница призвала открыть российскую часть всемирного Года фундаментальных наук в интересах устойчивого развития в Башкортостане на территории заповедника «Шульган-Таш» (такое предложение недавно высказал глава республики Радий Хабиров).

Президент РАН Александр Сергеев в своем пространном докладе коснулся успехов Года науки и технологий, во время которого Академия провела 450 научно-популярных мероприятий. В их числе он назвал создание Комиссии по научно-технологическому развитию РФ, Национального центра физики и математики в Сарове и «реинкарнацию» общества «Знание». На собрании он упомянул множество российских научных достижений: это нейтринный телескоп BAIKAL-GVD, который ловит нейтрино астрофизического происхождения, прилетающие к нам из далеких галактик, и находится на километровой глубине озера Байкал, чтобы другие источники и шумы не мешали ему фиксировать сигнал; описание режимов молекулярной дистилляции в клетках; беспилотный аппарат вертикального взлета, способный перевозить огромные грузы, садиться на наклонную поверхность и причаливать к зданиям; разработки в области фитомелиорации; нанодатчики; новые красители и новые продукты с уникальной химической структурой — неароматические фталоцианины, а также молекула PDSTP, активная против целого ряда вируса (сейчас препарат переходит во вторую фазу клинических испытаний).

Также президент РАН отметил, что престиж науки и связанных с ней профессий в глазах молодого поколения повышается. Правда, академикам, по словам Сергеева, не мешало бы активнее работать с молодежью, чтобы преодолевать возрастной разрыв и привлекать молодые умы в науку. Кроме того, президент Академии порадовался соглашениям о сотрудничестве РАН с 23 крупными компаниями, в числе которых оказались корпорации «Росатом» и «Роскосмос».

Российские научные журналы Обсудили академики и судьбу отечественных научных изданий. Сейчас РАН — учредитель или соучредитель 170 журналов. Из них 139 Академия издает самостоятельно, а 103 — переводит на английский. О них высказался редактор старейшего физического журнала в России — «Журнала технической физики», академик Андрей Забродский. Переводом занимается компания Pleiades Publishing, зарегистрированная на Виргинских островах, а распространением — издательство Springer. 14 марта Pleiades приостановил действие лицензионных соглашений с российскими организациями под государственным управлением и предложил им работать как физлица и публиковать свои англоязычные журналы. Однако в договорах учредителей журналов указано, что они должны иметь оригинальную русскоязычную версию и переводную англоязычную.

«На самом деле, санкции — это только предлог, — считает Забродский. — Pleiades закономерно шел к этому итогу с 2019 года. В 2019-2020 они зарегистрировали в патентном ведомстве США свои права на названия и товарные знаки 200 российских журналов, из них — около 100 академических журналов. Параллельно они изменили форму договора авторского заказа — это документ, который ежегодно подписывает главный редактор и который определяет его взаимодействия с Pleiades таким образом, что главной задачей стало формирование англоязычного журнала, отличного от русскоязычной базовой версии. Было сопротивление, оно было сломлено в течение полутора лет. Сейчас сопротивление оказывает лишь Физико-технический институт им. Иоффе в лице директора и пяти главных редакторов его журналов. Мы оспариваем права в патентном ведомстве США и отказались подписывать кабальные договоры — мы хотим работать так, как работали до 2019 года. Мы заявили, что не собираемся отступать от заложенного в учредительных договорах статуса наших журналов. В ответ Pleiades Publishing перекрыл краник по зарплате, и с 2019 года мы не получаем от них денег — это полмиллиона долларов в год на все пять научных журналов. С этого года они нанесли очередной удар — то, что они выставляют, не имеет отношения к русскоязычным версиям, причем надергали статьи из выпуска прошлого года, которые в прошлом году не согласились выставить».

В таких условиях МФТИ, который был наделен в итоге функцией издателя, пришлось срочно начать выпускать англоязычную версию самостоятельно, искать для этого деньги, защищать товарные знаки в РФ, в чем им помогла РАН. «Ситуация в других журналах промежуточная, но опрос других журналов Физического отделения показывает, что ситуация глобальная, кризис взаимоотношений налицо, и сейчас он ускорился <…> А ведь Академия никак официально не отреагировала, а должна защищать свою позицию. Мы будем бороться за наши журналы российские и переводные, или нас устраивает тот вариант, когда англоязычные делает компания Pleiades?» — спросил Забродский. И ответ нетривиальный: некоторые редакторы признаются, что сейчас не в состоянии сами поддерживать эти журналы. Также он призвал поскорее заняться защитой товарных знаков хотя бы на территории России.

С другой стороны, как отметил член-корреспондент Александр Смирнов, главный редактор «Журнала экспериментальной и теоретической физики», он подписал договор, но переформулировал его так, чтобы англоязычная версия не имела расхождений с русскоязычной. «Почему я подписал оба документа? Если бы я отказался, то англоязычное издание журнала, который всегда издавался на английском языке, было бы прекращено», — объяснил он. По словам президента РАН, с вопросом о защите прав на российские журналы в Правительство руководство Академии обращалось неоднократно, и «мы не понимаем, почему он не решается». Но Сергеев указал и на то, что большинство редакторов подписали соглашение с Pleiades — значит, им подходят такие условия? Если редактор журнала его подписывает, то мнение РАН тут большой роли не играет, считает он.

Академик Борис Кашин тоже высказался про Pleiades, напомнив, что пять лет назад руководство Академии приняло журналы в стабильном финансовом положении. По его словам, он давно считал одного из руководителей Pleiades «жуликом», в чем не соглашался с Сергеевым, а сейчас «бандитизм» по отношению к российским редактором происходит из-за того, что РАН вовремя не оценила обстановку и не защитила их. При этом президент РАН отметил, что может понять в этом споре и одну, и другую сторону.

«По закону мы должны давать рекомендации, и к этим рекомендациям власти должны прислушиваться»

Александр Сергеев активно выступил за усиление экспертной роли РАН (чего вполне можно ожидать как минимум в виде участия в Национальной системе оценки результативности научных исследований и разработок): «Высокий авторитет РАН предполагает, что она должна публично заявлять и отстаивать свое консолидированное видение в отношении государственной научно-технологической политики», — заявил он. Корпус экспертов организации насчитывает 4,8 тысяч человек, и, по словам президента РАН, экспертиза непрерывно совершенствуется.

Пользуясь этой экспертной ролью, Сергеев озвучил рекомендации по выделению средств на фундаментальную науку: «Мы понимаем, что ресурсы ограничены, но по закону мы должны давать рекомендации, и к этим рекомендациям власти должны прислушиваться. Наша комиссия детально рассмотрела ситуацию с финансированием исследований. То, что на 2023 год предлагает Правительство, это уровень финансирования фундаментальных исследований 0,18% ВВП. Это тот уровень, который чуть-чуть повышается в последние годы, но я напомню, что в странах, с которыми мы хотим соревноваться, чтобы входить в пятерки, семерки, десятки, этот уровень существенно выше: 0,4-0,45%. Поэтому мы считаем, что необходимо повышать финансирование фундаментальных исследований. Наша рекомендация — 0,27%».

Глава РАН обратил внимание на изменения в научной политике и распределении средств: «В 2021 году начала формироваться новая система координат управления наукой в стране: ГПНТР консолидировала все средства, которые тратятся всеми нашими ФОИВами, а это больше 1 трлн 138 млрд рублей в год. Из них на фундаментальную науку идет около 207 млрд». Говоря о финансировании исследований и разработок, академик обратил внимание на затраты на НИОКР, а также на импорт научно-технологических решений. На каждую из этих статей расходуется по 1% ВВП, так что санкции — самое время тратить на создание своих научных результатов, ведь «теперь наш корпоративный сектор сможет с трудом, а может, не сможет и вообще заказывать разработки за рубежом».

Напомнив о том, что проверки компаний временно прекратились, чтобы бизнесу было проще пережить санкции, президент РАН предложил ввести такие же послабления и для научных институтов: «Бизнес освободили от всех проверок, а проверки в научные институты идут и идут. Научные институты по-прежнему находятся под проверками, которые сейчас объяснить нельзя».

Поговорил Александр Сергеев и о международных проектах — от премии им. Менделеева до других совместных с ЮНЕСКО инициатив. Он обратил внимание и на то, что активнее всего научные взаимодействия развиваются между США и Китаем, обходя Россию стороной: «Львиная часть международного научного сотрудничества — в этой паутине, большинство этих связей к России не относятся, на данный момент они между недружественными странами». 64% мировых затрат на исследования и разработки приходится на США, Японию и ЕС. Это важные аргументы в пользу того, чтобы научные отношения не разрывать, «следуя каким-то лозунгам горячих голов», ведь рано или поздно придется выстраивать взаимодействия вновь. «Понимаем и позицию властей, министерств, но связи ученых с учеными, лабораторий с лабораториями, институтов с институтами обязательно должны продолжаться», — уверен Сергеев. К самим же российским исследованиям важен открытый доступ, в любом случае их нужно публиковать.

О взаимоотношениях ученых и государства говорила академик РАН Ольга Донцова, Она отметила «наличие всех этих законодательных проблем, когда ученые виноваты непонятно в чем, и нам постоянно надо оправдываться» и предложила изменить законодательство «таким образом, чтобы государство нам доверяло — и проверяло, если мы сделали что-то не так. Донцова присоединилась к главе РАН в мнении, что нужно избавиться от «бесконечного количества проверок, которые по любым пунктом, по любым копейкам приходят к нам». «Мне казалось бы правильным вернуться к практике, которая была введена в дореформенной Академии наук и к практике в международных организациях, как Институт им. Макса Планка, где раз в пять лет все институты проверяют независимые комиссии, которые оценивают все подразделения и выносят рекомендации руководящим органам о том, что хорошо, что плохо, и что нужно финансировать, а что нет. И дальше уже в компетенции министерств решать, как к этим рекомендациям относиться». Также она попросила повысить зарплаты научным сотрудникам, чтобы улучшить их уровень жизни, потому что пока что они не могут выжить без грантов.

А вот академик Борис Кашин оказался недоволен тем, что мнение РАН пока слишком мало на что влияет, а «чтобы позиция ученых учитывалась, необходимо существенно поднять авторитет нашей организации». Однако этого сделать, по мнению академика, за прошедшие пять лет не удалось. Он назвал три причины: недостаток опоры на мнение отделений и большинства в РАН, не всегда принципиальная позиция по поводу предложений Минобрнауки и Правительства (особенно по показателям публикационной активности), а также нарушение «нормы научной демократии», когда принимались порой произвольные единоличные решения, «что для Академии крайне опасно». Он напомнил, как проводилась поправка в Устав РАН с другим порядком электронного голосования: «С нарушениями Устава, в обход обсуждений мы проголосовали, некоторые поддержали почти единогласно. Надо сказать спасибо Правительству, которое поставило Академию на место» (на это, правда, президент РАН так и не понял, о чем шла речь в этом примере). «Элементы произвола» он наблюдал также и в региональных отделениях: например, химики, биологи пытались без обсуждений с математиками передать три института математического профиля в университет. «Сейчас дестабилизировано положение в ключевом для российской математики Институте имени Соболева», — пожаловался Кашин. Досталось в его речи и Сергею Кабышеву, и помощнику президента Андрею Фурсенко вместе c директором Курчатовского института Михаилом Ковальчуком, из-за которых возник «маразм в организационно-кадровой сфере».

В ответ глава Академии попросил «воздержаться от оскорблений власти <…>, в том числе и в отдельных очень важных и резонансных обращениях через средства массовой информации, которые наносят сильнейший урон престижу Российской академии наук» (в феврале то же мнение он высказывал в ответ на открытое письмо ученых). Александр Сергеев напомнил, что РАН — это государственная организация, и попросил не указывать ее, если ученые хотят выразить свою личную гражданскую позицию. «Та фраза, с которой начал Борис Сергеевич, — это оскорбление власти. Я с удивлением услышал аплодисменты, что в Общем собрании кто-то поддерживает такой тон», — расстроился он.

Что показывают все эти споры? Пожалуй, что, как и везде, в РАН есть не только победы и красивая картинка результатов, но и разногласия, и проблемы, не особенно сильно скрытые от постороннего наблюдателя. И о некоторых из них академики говорят из раза в раз, но до сих пор не могут определиться, кто несет ответственность за их решения. При этом и провалы, и достижения есть во многих организациях, и одно вовсе не перечеркивает другого.