«Мозгов ни у кого, кроме РАН, нет»: грустные парадоксы собрания профессоров РАН

Сегодня участники Общего собрания профессоров РАН обсудили самих себя, роль Академии в обществе и судьбу российских научных журналов. Рассказываем, как это было.

Со своим уставом в свое правительство

Само звание «профессор РАН» появилось в 2015 году. За прошедшие четыре года профессора могли найти свою роль в выполнении задач Академии, сформировать сообщество и свое видение системы управления наукой. О деятельности и настроениях этих людей рассказал председатель Координационного совета профессоров РАН Александр Лутовинов, опираясь на данные недавнего опроса.

Профессора РАН занимаются экспертизой заявок от научных организаций: они провели шесть тысяч экспертиз только за 2019 год. Они включились в образовательную и просветительскую работу, фестивали и акции (как «Ночь в музее», «NAUKA 0+» и мероприятия Международного года Периодической таблицы химических элементов), готовы прийти с лекциями в региональные школы (особенно — в опорные школы РАН, которых в списке уже 108), помогали делать дорожную карту сотрудничества РАН и Академии наук Франции. Но несмотря на широкий фронт организационных работ в науке, профессора РАН не чувствуют своего контроля над ситуацией. Согласно опросу, большинство из них не видят приоритетов развития науки в стране и не знают, по каким механизмам могли бы на что-то повлиять. Кроме того, между профессорским корпусом и Академией наук, как указал Максим Литвак, «наблюдается некий вакуум».

С профессорами, кстати, все еще интереснее: эта позиция до сих пор лишена официального статуса. Лутовинов пожаловался, что за прошлые два года на заседаниях Координационного совета, собрании Уставной комиссии и других встречах эта тема обсуждалась не раз, но предложенные поправки уходили в пустоту. «Почему Уставная комиссия не принимает решения о внесении в Устав? Недостаточно просто проголосовать на Общем собрании. Решение об изменении Устава принимает правительство. Также напомню, что РАН не является сегодня научной организацией. Так это и было задумано в 2013 году, так и реализовалось в законах и Уставе РАН. Все, что мы стараемся в Уставе утвердить, — не проходит», — пожаловался в ответ президент РАН Александр Сергеев. По его словам, Академия ждет внесения поправок с 2014 года, попутно продолжая присуждать почетные звания. Вспомнил он и ФЗ «О науке», который тоже не могут согласовать уже очень долго (но не упомянул, что замедляет процесс здесь в большей степени сама РАН). Здесь он тоже предложил привлечь к работе профессоров РАН. Другая инициатива — новый закон «О РАН», о котором надо «не просто мечтать, а уже думать».

Экспертное (со)мнение

По мнению Сергеева, в Академии ни старшее, ни младшее поколения не чувствуют себя услышанными, и, хотя «мозгов ни у кого, кроме РАН, нет, чтобы разобраться, что происходит (с наукой — прим. Indicator.Ru) в стране», «с учеными в стране при принятии государственных решений не советуются». Он подчеркнул, что Академии очень не хватает возможности предлагать законодательные инициативы, что было бы идеально.

С другой стороны, Сергеев отметил, что даже свои экспертные функции РАН не выполняет как следует — несмотря на то, что эти функции теперь официально считаются главной целью ее работы. «Организация экспертизы у нас плохая, — признается он, — и в этом виноваты отделения. Огромные усилия тратятся в Президиуме, чтобы успевать и справляться с этой нагрузкой. <…> Раз взяли на себя эту обязанность и крест — надо нести».

В чем же дело? Работники РАН жалуются, что их «используют не по назначению», хотя, как справедливо отметил их президент, они сами единогласно приняли такие формулировки своих целей, где нет даже науки. Однако они отвечают, что представляли «экспертную деятельность» как-то иначе и ожидали, что будут раздавать весомые мнения и оценки в стратегиях и на форсайтах, влияя на судьбы общественности, а не заниматься проектами в областях, где компетентны больше всего.

Мужество, реформы и трамвайный плагиат

Сам же Александр Сергеев считает, что для РАН лучшим исходом будет прекращение реформ и что ученым надо дать отдышаться и посмотреть, какие результаты дает каждое из изменений. «Почему-то в бизнесе это понимают, а у нас нет», — грустно заметил он.

Возможно, причина заключается в конформизме. Сергеев рассказал, что в институтах и в отделениях возникает множество протестов при реструктуризации, но потом руководители приносят результат голосований с подавляющим числом согласных. После этого исследователи начинают возмущаться и жаловаться, что на самом деле не хотели поддерживать это решение, но сделали это из-за «давления» в ученом совете. «Проявите мужество, скажите "нет"», — призвал Сергеев.

Коснулась дискуссия и плагиата, и Комиссии по противодействию фальсификации научных исследований. Как выяснилось, весомая доля участников вообще не представляла, что это за группа и чем она отличается от Комиссии по борьбе со лженаукой во главе с академиком Евгением Александровым (хотя они разделились не вчера, а год назад). Так, перепутал их профессор РАН Юрий Ковалев. Профессора зачем-то проголосовали, нужна ли Комиссия по противодействию фальсификации вообще и как они к ней относятся (за отрицательный ответ подняли руки только два-три человека).

Вместо конкретики прозвучали общие пояснения, что плагиат — это вообще-то плохо (вполне в духе Екатерины II, мягко журившей в своих журналах безличные пороки, пока Державин недвусмысленно высмеивал примеры взяточничества и кумовства — и поэтому, кстати, ни на одном посту не задерживался). Все это было подкреплено сравнением списанной диссертации и воровства 100 рублей, где в обоих случаях важен факт воровства, а не сумма — или информация, которая, видимо, должна показаться академикам столь же незначительной. «Бывает, ехал в трамвае, в трамвае толпа, хотел заплатить за билет и сунул случайно руку не в свой карман — так извинись, признай это, исправь, если цитату забыл поставить», — закончил нравоучение Сергеев.

Сменяемость власти и беды наукометрии

После дискуссии состоялся круглый стол, посвященный российским научным журналам. Количество публикаций в них — во многом из-за высокой планки нацпроекта «Наука» — резко поползло вверх. Правда, как уже не раз отмечали ученые, благодарить эти нормы не приходится, ведь качество таких работ явно не на высоте: процветает salami slicing (ученые публикуют отдельную статью по каждому микроскопическому этапу работы), самоцитирование и включение друг друга в соавторы не по заслугам, а по взаимной договоренности. Зато многие журналы соответствуют направлениям Стратегии научно-технологического развития России (за что их, кстати, предложили поддерживать), а отчеты по статьям пестрят высокими показателями. Вплоть до анекдотических случаев, когда количество статей первой категории магическим образом превышает реальную цифру на порядок. А такие журналы общему благосостоянию науки помогают не больше, чем очки — героине небезызвестной басни.

Плескаться в русскоязычном болотце, обдуваемом нежным ветерком протекционизма, вдали от штормов рецензирования и цунами конкуренции гораздо проще и приятнее, чем публиковаться в международных изданиях. Особенно когда достойных научных результатов нет. Так мы и получаем всего 200 переводных и 500 с небольшим исключительно русскоязычных индексируемых журналов, большинство из которых не оказывают на научное сообщество никакого влияния, ведь статьи превращаются в искусство ради искусства отчетности. Но вместо того чтобы закрыть весомую бесполезную часть этих изданий, эффективно перераспределив распыляемые на них средства и сделав все журналы англоязычными или переводными, участники дискуссии предлагали внедрять новые методические рекомендации по оформлению для авторов статей, постоянно вкладывать деньги в издательский процесс, делать агрегаторы, которые сами заключают с журналами договоры, оцифровывают и аннотируют статьи на английском.

Но были и весьма разумные призывы: обеспечить «сменяемость власти (то есть редакторов журналов — прим. Indicator.Ru)», не осыпать деньгами авансом, а мотивировать и поощрять улучшение качества, расширять программы открытого доступа. Правда, в вопросе, кто в последнем случае платит за всеобщее веселье, в мире согласья пока нет. Что же делать российским ученым? Как рассказал заместитель генерального директора и начальник управления программ и проектов РНФ Андрей Блинов, на публикацию в журналах Open Access сегодня можно тратить грантовые деньги — причем ученые додумались до этого сами и теперь успешно повышают доступность своих работ для коллег.

Понравился материал? Добавьте Indicator.Ru в «Мои источники» Яндекс.Новостей и читайте нас чаще.

Подписывайтесь на Indicator.Ru в соцсетях: Facebook, ВКонтакте, Twitter, Telegram, Одноклассники.